Не будь дурой, детка!
Шрифт:
Чем ближе к смерти, тем чище люди,
Чем дальше в тыл, тем жирней генералы.
— Копцов… — протянул Егоров, вдруг явственно ловя в зеркале горяновское разочарование и мгновенно обжигая ее своим теплым мужским прищуром, глаза в глаза, — что — то случилось, девочки? Я не тебе, Копцов…
Пойманная за на горячем Даринка не смутилась, но почему — то потупила взгляд: мол мы ничего не слышали, мы просто так мимо
— О! — обрадованно закричала Завирко. — А вон любимый на улице! Изводится, мой злобный тиранчик! — и тут же вылетела из машины, ни здрасте тебе, как говорится, ни до свидания… Воспитанная, блин!
Горянова с любовью посмотрела ей вслед, в душе искренне завидуя чудесной картине, что просачивалась даже сквозь тонированные стекла машины: той облегченной радости, что исходила от крепкой фигуры Олькиного мужа, кинувшегося сначала обнимать — целовать благоверную в нос, а потом тут же попутно орать на нее что — то громкое и возмущенное. Есть сцены, которые не хочется прерывать… Егоров тоже смотрел в окно…
— Пересядете, Дарина? — спросил он немного погодя..
— Нет… — у Горяновой получилось резковато, она поморщилась.
— Просто там обзор хуже…
— Обзор здесь то, что надо.
Егоров усмехнулся, отворачиваясь, но тут же ловя взгляд девушки в зеркальном отражении:
— Ну, если вы так считаете, Дарина, что обзор здесь то, что надо… хорошо…
Машина аккуратно тронулась. Неутомимый рингтон снова разорвал пространство:
Кто же мы теперь друг другу?
Ложь, звонки — и всё по кругу…
Лев Борисович недовольно покачал головой и тут же выключил телефон.
Ехать в тишине было неуютно. И хотя Горяновой очень хотелось помолчать, но на языке вдруг нестерпимо стали чесаться вопросы. Минуты через три Егоров рассмеялся:
— Не мучайте себя, Дарина, спросите, а то вы ерзаете, как курсант на стрельбище! — низкий голос сбивал с мысли. — Обещаю быть максимально откровенным и правдивым.
Горянова хмыкнула:
— Вы, наверное, следователем начинали, Лев Борисович, я к тому, что любого разговорить сумеете…
Егоров кивнул:
— Начинал, Дарин, — и добавил: — По особо тяжким…
— Ммм? Грязи насмотрелись…
И снова этот егоровский серьезный взгляд, брошенный на девушку:
— Да грязи, Дарина, везде хватает… Вам ли не знать…
Переходить на серьез ой как не хотелось…
— Классные у Вас рингтоны, Лев Борисович!
Егоров рассмеялся:
— А!!! Так вот чем вы со своей подружкой так заинтересовались… А я гадал… Это Герка постарался,
Егоров очень тепло улыбнулся, называя имя сына. Да, настоящую любовь трудно спрятать…
— Сказал, что с моими старыми рингтонами вместо второй жены мне будет светить какая — нибудь сидевшая за убийство мужа Фрекен Бок… А тут приличные песни, приличные девушки…
Горянова рассмеялась:
— Да — да! Герка всегда при случае вас сватал…Гад такой…
Егоров в зеркале заинтересованно качнул головой, приглашая девушку продолжить. Может, именно этот одобряющий жест сыграл с Горяновой злую шутку, и она беспечно сболтнула то, о чем умные люди просто молчат.
— Между прочим, — девушка снова не могла сдержать улыбку, вспоминая мажорчика, — когда я Герку домой привезла, он на полном серьёзе заявил, что вы не прочь взять меня в семью второй женой. Да! Я тогда еще подумала, что ваша супруга должна ему за такое уши надрать. Или еще чего…
Должно было получиться смешно и забавно. Но не получилось… Тяжело и муторно повисли слова в воздухе, мучая двусмысленностью… Словно Даринка напрашивалась… Осознав, что ляпнула, Горянова заёрзала на месте, не зная, что добавить, как сгладить неловкость… Самое время сменить тему!
— А на кого Гера поставил Сплин?
— Сплин? — Егоров ответил не сразу.
— Ну, это «Любовь всегда одна, ни выстрела, ни вздоха, Любовь — это когда хорошим людям плохо?»
Лев Борисович был явно чем — то озадачен:
— На себя…
Хотелось думать, что Егоров просто был занят: довольно резко поворачивал во двор.
— Так вам Герман звонил?!
Лев Борисович снова помедлил с ответом:
— Звонил — сильно сказано, Дарин. Это просто вечерний знак, что у него все хорошо. Звонит и сбрасывает, поганец… И все, что мне остается — это дурацкий назойливый звук — «хорошим людям плохо».
Егоров снова замолчал… Так они проехали минут десять. «Хорошо, что наш город маленький, — облегченно выдохнула Горянова, подъезжая к дому, — а то я бы свихнулась… Это ж надо было такое сморозить про вторую жену! У меня, наверное, голова едет от годового воздержания».
— Спасибо, что помогли, Лев Борисович! Всего доброго! — протараторила Даринка, бойко выползая из высокой машины, железно придерживая все время норовившую задраться по самое не балуй юбку.
Она даже успела обойти машину, как Егоров, неторопливо вышедший, наверное, поправить дворники, позвал:
— Дарина…
Девушка, не успевшая улизнуть в спасительную тьму подъезда, остановилась и медленно повернулась. Егоров как — то спокойно, не спеша, но все равно почему — то очень быстро сократил между ними расстояние. Он стоял напротив серьезный такой, что — то держа в руке, и смотрел на Даринку, не отрываясь. Красивый мужик, нет, не красивый, при-тя-га-тель-ный… Скала… Невысокая такая скала… Чуть выше, сантиметров на двадцать — не больше, вот и кажется, что смотрит прямо глаза в глаза… И как смотрит. Внутри переворачивается все.