Не будь дурой, детка!

Козырь Фаина

— Горянова! Ну, сделай ты с ним что-нибудь! Он меня на ночную работу оставляет! А я не могу! У меня любовь стынет! День протяну — и все! Паренек с крючка сорвется! — Ирка выпятила нижнюю губу и сразу стала похожа на давно переросшего младенчика. И так она уморительно смотрела, что Даринка обреченно вздохнула:

— Ну, хватит паясничать! Что там делать нужно?

Шапутко расцвела улыбкой:

— Цифры с Ромкой сверять! Помнишь, два года назад перед проверкой с тобой отчет правили?

— Угу!

— Ну вот и сейчас… что — то в этом роде делать надо — самое главное — долго и нудно…

И снова эти умоляющие глазки…

— Ладно. Я помогу…

— Горянова! —

Ирка кинулась обниматься. — Ты мать Тереза! — и тут же потребовала: — Ключи давай! А тебя Роман потом до города подкинет…

— Ничего себе заявочки! Что значит — Роман подкинет? Ты у него спросила? И вообще, сначала довези, теперь — машину отдай! Это грабеж средь белого дня! Шапутко! Ты со мной не расплатишься!

— Расплачусь! Я, знаешь, какая благодарная!

— Знаю! О твоей щедрости у нас в офисе легенды слагают… в смысле — никто твоей щедрости в глаза не видел, никто о твоей щедрости не слышал… Ты водить- то умеешь?

— Ха!

И в этом Иркином «ха» было столько самоуверенной гордости, что Горянова сдалась. Она протянула Ирке ключи:

— На, болезная, в понедельник за мной на работу заедешь! А попадешь в аварию — купишь новую, учти! Поблажки не будет!

Шапутко сгребла Даринку в охапку, чмокнула ее в нос и побежала рысью к кореянке. Та недовольно фыркнула, заводясь, и неровно сдала назад, криво и дергано разворачиваясь.

Горянова перекрестила воздух… Пусть с этой идиоткой ничего плохого не случится… Хотя… Идиотка здесь она — это ведь Горяновой теперь работать… ночь…

Савелов все стоял на пороге…

— И как тебе не холодно, Роман Владимирович? — крикнула Горянова, подходя. — Любовь греет?

Тот не ответил, только голову наклонил и поморщился… А у Даринки… у Даринки занялось глупое сердце… И ничего она поделать с этим не могла… Всегда, попадая в Ромкино пространство, она чувствовала себя счастливой. Всегда. А сейчас этот дом, этот сад, этот родной и понятный Роман Владимирович… И не могла она скрыть явного удовольствия от разглядывания его знающей тренажерный зал фигуры, теперь так рельефно смотревшейся в простой домашней одежде. Какой же красивый у нее шеф! Сегодня он, стоявший на пороге своего дома, был такой чудесный, понятный, нежный… И даже его прическа, что всегда уложена волосок к волоску, теперь, недавно вымытая, мило пушилась на висках и лбу. И вообще весь он такой стоял — синеглазый, теплый, ладный, такой, что хотелось кусочек откусить, хотелось попробовать на вкус. Ух! Стало жарко. И Горянова, проходя мимо Савелова в дом, не удержалась и прижала горячую ладонь к его холодному трицепсу.

— Руки убери… Нам еще работать…

Спасибо, господин Савелов! А то мы не знали. И Горянова одернула руку, в мгновение смыла улыбку и сдержанно поджала губы.

— Потом помацаешь, — усмехнулся понимающе Савелов, глядя на надувшуюся мышь, — когда дело закончим…

Горянова фыркнула… Вот еще… Они работали уже третий час. Роман был сосредоточен, ни секунды не давал расслабиться, от цифр, колонок, красной ручки, обводившей графы, уже тошнило. Удобная офисная одежда теперь немилосердно жала, было одновременно и душно, и неудобно, и липко от пота, и лямки белья врезались в тело немилосердно… Горянова много раз пыталась устроиться поудобнее…

— Да переоденься уже ты! — наблюдая за гордыми мытарствами Даринки, первым не выдержал Савелов. — Хочешь, дам штаны и рубашку, все новое, — и подмигнул, добавив язвительно: — Вы, девчонки, очень мужские рубашки уважаете…

Хотелось сказать

многое этому гаду, и не просто сказать, а дать так по башке разочек, чтобы говорил поменьше, но переодеться хотелось еще больше. И величаво, как дарят царскую милость, Горянова кивнула:

— Неси!

Савелов рассмеялся. Уже через минуту он протягивал ей стопку хлопковой одежды, новой, с бирками, явно дорогой и, несомненно, женской, а сверху большой мужской объемный халат и полотенце.

— Душ направо по коридору и ступеньки вниз… Захочешь спинку потереть — позови… Я очень хорошо умею тереть спинку…

— Слухами земля полнится, — не удержалась от реплики Даринка.

Савелов снова громко рассмеялся:

— Слухи, Горянова, нужно проверять опытным путем. Никогда не нужно всему верить на слово — обманут… ну что? Проведем экспериментик?

— У нас опытная лаборатория закрыта на выходные. Переработки вредят качеству получаемых результатов. Так что не нужно рисковать… Поверим на слово… Кстати, Роман Владимирович, ваша девушка не будет гневаться, что я ее вещи позаимствовала?

Савелов перевел взгляд на стопку одежды и снова развеселился.

— Пользуйся, дорогая! И ничего не бойся. А нашей девушке мы потом вместе все объясним.

И вот что здесь веселого? Что? Горянова решила больше не тратить время понапрасну и гордо зашагала по дому, нет — нет, да и оглядываясь по сторонам. Клевый у Ромки оказался интерьер, ему под стать — красивый, сдержанный, функциональный. И порядок редкий — у каждой вещи свое место…

Струи воды ударили одновременно с трех сторон: сверху и с двух боков, массируя затекшее тело. И только сейчас Даринка поняла, как устала. Вода била, успокаивая, расслабляя, заурчал желудок, напоминая, что пора покушать, ножкам надоело стоят, глазкам захотелось спать. Похоже, она простояла так слишком долго.

В дверь поскреблись.

— Нельзя! — испуганно завопила Горянова, в мгновение просыпаясь.

— Как в мелодраме блин… — довольный шеф с трудом сдерживал смех, — не буду я входить! Не кричи! Просто хотел спросить, тебе какой кофе сделать?

— А какой есть?

— Любой есть, Дарин.

Поняв, что сморозила глупость, девушка поправилась:

— Капучино…

— А на ужин съешь все, что приготовлю, или будут какие — нибудь пожелания?

— Съем все… Если это съедобно…

— Съедобно! Давай, застенчивая моя, поторопись, — и добавил: — а может, все — таки спинку потереть?

Вместо ответа Горянова запустила в дверь шапочку для душа. Да! мозгов, судя по всему, у нее не осталось. Легкая шапочка, пролетев полметра, с противным чвокающим звуком упала на пол. А волосы, которые Горянова мочить не хотела, тяжелыми прядями упали на влажную спину. «Надеюсь, у Ромки есть в доме фен».

В душе Даринка сильно задержалась. Кроме мокрых волос, появилась еще одна существенная проблема — одежда хорошо легла на бедра и ноги, но совершенно не собиралась растягиваться на груди. В этой части футболка была Даринке немилосердно мала. Вернее, не то чтобы мала, просто для ужина без сексуального подтекста такая вещь явно не подходила. Обтягивая Даринкину грудь, она в самом выгодном свете обрисовывала все ее выпуклости и создавала очень соблазнительный образ, девушке даже самой захотелось пощупать такую прелесть. Тьфу! А что говорить о здоровом мужике? Можно, конечно, надеть Ромкин халат, но в нем, явно хранившем неповторимый хозяйский аромат, Даринке тоже было неуютно. Словно не халат это, а сам Ромка обнимал ее всю, обволакивал собой. У!!!!