Не было бы счастья
Шрифт:
– Ничего, тебе не привыкать, – поддел его Велимудр
За разговором дошли до дверей конюшни, таких же массивных и широких как ворота во двор. Несоси Сосису попросил Удала и Велимудра спешиться. Те выполнили просьбу. Слуга повёл друзей не к главному входу, а к неприметным дверям.
Троицу ввели в широкий зал. Стены прикрыты широкими полосками тканей с витиеватыми иероглифами. По периметру – канделябры на десяток свечей каждый. На полу разбросаны ковры с густым ворсом. Покусай Канаву предстал во всей красе: расписанное драконами оранжевое кимоно из шёлка, сланцы из
– Импелатола пливетствует дологих гостей и благодалит за оказанную помось, – сказал он и поклонился, сложив ладони перед собой.
Покусай Канаву отреагировал как статуя: взгляд в одну точку, будто пытается кого-то загипнотизировать.
– Не за что, – сказал Удал.
– А вот мне интересно, чё это ваше императорское величество сам этого не скажет и молчит будто немой. Или он так писать хочет, что любое движение может расплескать? – спросил Ловкач. – Так пусть сходит, облегчится, а мы подождём,
У Несоси Сосису от услышанного волосы встали дыбом, а глаза наметились покинуть глазницы. Лицо приобрело цвет первого снега, тело затряслось как в припадке. Император вышел из ступора, перевёл на него взор, мол, чё гость то сказал? Толмач беспомощно посмотрел на Удала.
– Это пелеводить? – спросил он.
– Не надо, – ответил Удал, незаметно наступив Ловкачу на ногу. – Передайте вашему императору, что мы были рады помочь.
Толмач выдохнул будто после тяжёлой физнагрузки. Лицо приобрело нормальный оттенок, волосы приняли исходное положение, припадок закончился. Яркую речь Удала перевел быстро и чётко. Император что-то рявкнул. Это могло быть расценено как путёвка в увеселительное путешествие на тот свет или как кашель больного туберкулёзом в последней стадии. Толмач поклонился.
– Его импелатолское велисество за своё спасение залует пояс и кимоно со своего плеся.
– Мы ему жизнь спасли, а он шмотки дарит, – прошептал Ловкач. – Я оболдеваю с его благодарности!
Прошептал, но толмач услышал. Его телом снова завладело болезненное предобморочное состояние. Только на этот раз трясунец оказался сильнее.
– Дурень, – прошептал Велимудр, – это не просто тряпки. Такой подарок является самым ценным и желаемым в их стране. И не принять его значит до глубины души оскорбить императора. За это можно и на плахе оказаться. Ловкач фыркнул.
– В первый раз что ли?
Удал окинул зал взглядом. За спиной императора застыли пятнадцать воинов, ещё не менее двадцати стоят перед канделябрами и, судя по движению полос ткани свисающей с потолка, у стен ещё не меньше трёх десятков. Причём наверняка лучники. Можно попытаться прорваться, но вероятность неудачного исхода слишком высока. Пауза затянулась, толмач совсем побелел, а губы приобрели синеватый оттенок. Того и гляди в обморок бухнется. Надо как-то исправлять ситуацию.
– Велимудр, – обратился к товарищу Удал, – ты у нас самый умный, давай, выручай,
– Вот-вот, – поддержал товарища Ловкач, – и говорить чем прикажешь?
Велимудр поклонился императору, что восприняли как попытку государственного переворота. Воины отреагировали одинаково и быстро: раздался неприятный шипящий звук, свет от пламени свечей заиграл на отполированных клинках катан. Несколько шагов по направлению к гостям. Император поднял руку. Воины замерли, будто окаменели.
– Не делал бы ты резких движений, – посоветовал товарищу Ловкач. – А то вместо награды конечности отстругают. А у меня запасных нет.
– Сам знаю, – огрызнулся Велимудр и обратился к императору: – Ваш подарок слишком ценен и поэтому мы не можем его принять.
Ловкач фыркнул как пёс, которому подсунули онучи недельной носки. Удал врезал ему локтем под рёбра, мол, держи себя в руках, пока есть чем держать. И за что. Несоси Сосису выпал из комы и быстро перевёл сказанное. Император отреагировал как каменное изваяние. Наступила новая пауза. Причём по лицу лидера джапонцев что-либо понять никак не удавалось, оно осталось абсолютно бесстрастным и неподвижным как маска.
– Ну чё, панихиду заказывать или лучший столик в харчевне «Самвой»? – поинтересовался у товарища Ловкач.
– Подождём, – ответил Велимудр. – У них быстро отвечать не принято.
Прошла минута, другая, третья… Ловкач не выдержал, затеребил локоть Велимудра.
– Он тормоз или просто заснул?
И тут император что-то рявкнул страшным голосом.
– Проснулся, – радостно воскликнул Ловкач. – Только непонятно к худу или добру.
– Его импелатолское велисество говолит, – перевёл толмач, – что если вы не можете взять его подалки, тогда вам будет дозволено поцеловать подол его кимоно.
– Да он издевается, – прошипел Ловкач.
– Нет, – пояснил Велимудр, – целование одежд императора считается второй по значимости милостью и наградой. Выше – только кимоно и пояс «с плеча».
– А ноги ему не помыть? – прошипел Ловкач.
– Это третья по значимости милость, – злорадно заметил Велимудр.
– Так он что, будет нам всё это предлагать? – возмутился Ловкач.
– Ты прав, – вмешался в разговор Удал, – надо с этим завязывать. А то мы так до самого утра здесь проваландаемся. Велимудр, придумай что-нибудь.
– Попытаюсь.
Он сделал осторожный крохотный шажок вперёд. Воины дёрнулись, но император снова поднял руку, и они застыли. Велимудр поклонился как это умеют только русские.
– Ваше императорское величество, сия награда слишком велика есть, поэтому и её мы принять не можем. Но ты имеешь то, что будет адекватно нашей помощи. Это удивительные шахматы-самоигры…
Он не успел договорить последнее слово, а император ка-а-ак заорёт что-то. Потом ка-а-ак вскочит. Воины у канделябров оттаяли, мечи снова оказались в руках. Удал через вопли императора услышал, как затрещали тетивы натягиваемых луков. В промежутках между развешанными полотнами мелькнули тёмные тени. Матовым светом блеснули наконечники стрел.