Не дай мне упасть

Владимир Владимирович

Почему она все-таки никак не могла найти себе места из-за Ватанабэ с Винтерс? Конечно, они оба были главной причиной всего, что сейчас происходило. Все эти дикие прыжки из Америки в Африку и прочая захватывающая дребедень... Но ведь не только и не столько загадка их связей с террористами занимала Мегуми. Девушке было куда интересней, являлись ли Сэм и Кэтрин любовниками. Настоящими, страстными и страдающими. Чертенок радостно хихикал в ее мыслях. Такое любопытство было очень неприличным. И, в конце концов, не ее это дело.

Однако недосказанность никак не желала вымываться из мыслей, даже в душе.

Образ Ватанабэ, целующего Кэтрин на крыше отеля, так и вставал перед глазами, сколько ни силилась Мегуми его отогнать.

Черт. Черт, черт, черт! Да что с ней такое?!

Нет, не будет она ничего спрашивать у Винтерс. И так все ясно.

А если вдруг что-то не так, как она подумала?

Ага, конечно. Цветы, поцелуи и вырывания женщины из лап трикстеров - это просто так, джентльменский набор. Джеймс Бонд весом в центнер с лишним. Тьфу!..

И все-таки... Что-то же не давало ей покоя. Стоило разобраться во всем до конца. Хотя бы ради того, чтобы чертик убрался ко всем своим сородичам!

Выключив воду, Мегуми выбралась из душа и замоталась во второе полотенце. Волосы она, как назло, промочила, поэтому пришлось повозиться и с ними, дабы не превратить голову в воронье гнездо. Девушка успела обсохнуть к тому времени, когда вернулась в номера.

Кэтрин успела похозяйничать с чемоданом. Тот лежал раскрытым на диване, а на певице красовался легкий орехового цвета топ без рукавов и классические голубые джинсы. Винтерс сразу будто помолодела на десяток лет и превратилась в юную школьницу. Ей шла неформальная одежда.

Мегуми всмотрелась в содержимое чемодана.

– Чего-то я не припомню, чтобы среди моих настоящих вещей было хоть что-то из всего этого, - скептически сказала она.
– Напрашивается вопрос - откуда взялись эти тряпки?

– Главное, что взялись, - Кэтрин пожала плечами, роясь на этот раз в сумке

– Зная Ватанабэ, я не удивлюсь, если его подельники их с трупов в морге сняли, - не удержалась от колкости в адрес толстяка японка. Винтерс переменилась в лице и рефлекторно затеребила топ.

– Ну, это уж вряд ли. А то я точно испугаюсь пользоваться косметикой, - и она показала Мегуми содержимое сумки.
– Но каков подлец этот Сэм. Заботливый.

– Ага, заботливый настолько, что сведет в могилу аккуратно и удобно, - тяжеловесное ехидство почему-то только набухало у Канзаки на языке.

– Ну уж...
– добродушно фыркнула Кэтрин.
– Такое ощущение, что Сэм тебя чем-то обидел.

– Если я начну перечислять все случаи, ты заснешь на третьей сотне, - фыркнула Мегуми в ответ.
– Никогда еще не встречала более бестактного, бессовестного, беспринципного и отвратительного болтуна.

– Вот даже как?
– бровь певицы недоверчиво поднялась.

– И никак иначе!
– японка извлекла из чемодана куцую полоску джинсовой ткани в цвет брюкам Кэтрин. С большим трудом в этой тряпочке можно было узнать юбку с кокетливым "рваным" краем подола.
– Вот откуда он берет такие штуки? На рождество Сэм имел наглость подарить мне нижнее белье. Специально издевается, гад.

– Серьезно?
– еще недоверчивей посмотрела певица.
– Да уж, много воды утекло...

– Почему?

Канзаки, не выпуская из рук юбки, присела

рядом с Винтерс на диван. Чертенок любопытства кровожадно потер руки.

– В свое время я бы ни за что не назвала Сэма "болтуном", - просто пояснила Кэтрин.
– И уж тем более наглым и всяким там нехорошим. Он был самым молчаливым угрюмым тюфяком, какого я только встречала. Это с первого взгляда.

– Мы об одном человеке говорим вообще?
– Мегуми с сарказмом посмотрела на собеседницу исподлобья. Однако чертенок чувствительно кольнул вилами, заставляя вспомнить. Ватанабэ и впрямь не всегда представал перед ней свирепым паяцем. Тогда, в ноябре, перед самой заварушкой с террористами... Он был совсем другим. Да и потом, общаясь с ней, Сэм изменился. Но не настолько же!

– Поверь мне, когда я впервые увидела этот мрачный мешок с картошкой в углу нашего класса, я подумала: "Чистый упырь".

– Когда я впервые увидела его в Токио, я тоже так подумала, но вовсе не из-за того, что он был мрачный и угрюмый. Шута пошлее я до того не встречала.

– Н-да...

Кэтрин отложила сумку, и Канзаки поняла, что настал наилучший момент для вопроса. Крепче сжав страдающую от такого отношения юбку, девушка постаралась звучать как можно равнодушнее.

– Слушай, Кэтрин, мы ведь не договорили в самолете...

– Угу-у-у.

Взгляд Винтерс вновь приобрел то странное выражение, что сочетало знание опытной женщины с добродушным превосходством. Мегуми опять почувствовала себя глупой девчонкой.

– Раз уж тебе интересно, я расскажу, что у нас с Сэмом... было, - певица откинулась на спинку дивана, заложив руки за голову. Голос ее подернулся ностальгической хрипотцой.
– Сэм - первый мужчина, с которым я в своей жизни поцеловалась. По-настоящему, то есть.

– Вот, значит, как...
– протянула Канзаки.

– Ага. Хотя... Сложно сказать, были ли у нас настоящие романтические отношения.

– Это как?

– Да вот так, - Кэтрин неопределенно пожала плечами. Она смотрела куда-то в стену, мимо Мегуми.
– Мы не были, как бы это сказать, "возлюбленными", "парочкой", "парнем и девушкой". Ничего такого, никаких романтических признаний, пылких речей или романтики под луной. Мы просто... не знаю, были рядом друг с другом. И, знаешь, ничем не хуже страстных романтик. Сэм - он ведь такой человек, что предпочитает словам дела. Он не будет долго расписывать, как ты затмеваешь для него звезды, он просто возьмет и погасит парочку, если они тебе мешают. Сэм очень застенчивый. Он не любит и не умеет говорить о том, что чувствует. Тут, наверное, все дело в детстве, он ведь рос без родителей. Он попросту не знает, как общаться с людьми. Вот почему, когда мы познакомились, он был похож на помесь маньяка с вурдалаком. Зато Сэм готов на многое пойти ради близких людей. На очень многое. За это я на него и запала, если можно так сказать. В нем есть такая... "целостность". Настоящесть. Надежность, если хочешь. Рядом с ним просто было приятно находиться. Потому что всегда знаешь, что он не струсит, не бросит, не посмеется. И еще набьет морду любому, хоть директору, хоть господу Богу, если те вздумают обидеть тебя. Мы были вместе, но у нас ничего такого не было. Мы поцеловались-то... ерунда, в общем.