(Не) его тройня
Шрифт:
— Тима, Тима, я люблю тебя! — глажу волосы сына.
— Мамочка, я тоже не допущу… — сын смотрит мне в глаза.
— Тима, — целую сына в макушку.
— Я…
— Мам? — в спальню открывается дверь, и заходят Алиса с Софией. Перевожу взгляд на дочек. — Мы есть хотим.
— Сейчас, идите переоденьтесь. Я сделаю нам завтрак, — девочки уходят. Смотрю на сына и понимаю, что он снова возвел бронированную стену между нами. — Поможешь с завтраком? — Тимофей кивает.
***
Усадив детей в автокресла, пристегнувшись сама, выезжаю из
— Мама, не волнуйся, — шепчет мне Тимофей, стоя у шкафчика с одеждой. — Я за девочками пригляжу.
— Тима, — утыкаюсь носом в его макушку, сдерживаю слезы. Так хочется сказать: "Тимофей, будь обычным ребенком, иди, играй и веселись. Ведь это твое детство, а взрослым ты еще успеешь побыть". Но так я ему никогда не смогу сказать. Целую сына и иду к шкафчикам в другой конец раздевалки.
Алиса пытается снять запутавшиеся у нее колготки, Соня прыгает на одной ноге.
— Девочки мои, — улыбаюсь и стягиваю колготки. Протягивая вместо них розовые лосины. София уже надела вторую туфлю и сама застегнула застежку. Как же быстро растут дети.
Три макушки выстроились в ряд. Три поцелуя, по одному на каждую.
— Заберу вас как обычно, в пять, — меня обступают со всех сторон, и маленькие ладони обнимают за шею, плечи и руки.
Через полчаса открываю дверь в салон цветов. Здесь мой второй мир. Пять лет назад мой отец помог мне открыть свое дело. Тогда я это не могла оценить, зато сейчас, магазин не только кормит нас с детьми, но и помогает мне морально расслабиться.
Прохожу в подсобку, переобуваюсь, до открытия салона осталось минут сорок, как раз хватит на то, чтобы разобраться с бумагами.
Сажусь за деревянный стол, беру в руки бумаги. Взгляд падает на фото Игоря. Почти шесть лет прошло, а я еще с трепетом в душе вспоминаю покойного мужа. Всего один год мы были вместе, так толком и не узнав друг друга.
Вчитываюсь в строчки, делаю подсчеты. Время пролетает быстро, стучу карандашом по столу. Напарница опаздывает. В салоне работают несколько девочек, в основном студентки. Одна я не справлюсь, а девчонкам нужна работа, чтобы как они выражаются "без напряга".
Отпираю дверь для посетителей салона, жду Катю. Открываю стеклянную дверь, захожу внутрь "температурной комнаты", беру нужные цветы и выхожу обратно. Разложив на столике стебли, мысленно рисую образ будущего букета. Звенит колокольчик над входной дверью.
— Здравствуйте, чем вам помочь? — взглядом ищу цветной скотч, рукой придерживаю букет, завернутый в декоративную бумагу.
— Все тем же, — цедит мужской голос. Сглатываю. Поднимаю голову и смотрю на посетителя. Опять он. Цепкий взгляд впивается в меня. — Где дети?
Я — абсолютно хладнокровно:
— Там же, где и обычно, — мужчина долго смотрит в мои глаза, а я почти не дышу, лишь нервно сминаю пальцами бумагу. Его серо-зеленые зрачки темнеют.
—
— Что это? — почти шепотом спрашиваю я.
— Экспертиза ДНК, — стою, как громом пораженная. Решаю уточнить:
— Чья ДНК?
— Моя и моих детей, — холодный взгляд в упор. — Открывай и читай.
Прикасаюсь кончиками пальцев к папке:
— Почему я должна тебе верить? Для проведения экспертизы ДНК детей — нужно согласие матери. А я это самое согласие не давала!
Мужчина смотрит на меня сверху вниз:
— У меня нет времени, читай, потом поговорим.
Открываю папку, читаю документы, смотрю на мужчину. Отрицательно качаю головой.
— Этого просто не может быть.
— Как видишь, может. Мне нужен мой сын. Где дети? — мужчина нагло проходит в подсобку, окидывает взглядом комнату. Подходит к столу и берет в руки фотографию. — Кто это?
— Игорь, отец моих детей, — отвечаю.
— Отец твоих детей — Я! — резко произносит и поворачивается ко мне. — Где он? — трясет фотографией.
— Умер, давно, еще до рождения детей.
— Давай договоримся по-хорошему? Разделим детей. Я могу финансово помогать девочкам. На куклы там, танцы и прочую ерунду деньги давать. А ты не препятствуешь и отдаешь мне сына, — слушаю мужскую речь, и как будто все плывет мимо. Голос, интонации, фотография Игоря, голубые обои на стенах, мебель. Плывет…
— Ты не справишься с ним, Тимофей, особенный мальчик, — первое, что я произношу, придя в себя.
— Ты как? Часто в обмороки падаешь? — мужская тушка нависла над креслом, в котором я лежу. Смотрю на него, Тима… Трясу головой, чтобы избавится от наваждения.
— Первый раз, — произношу и замолкаю. Нужно обдумать, что делать, проще конечно сбежать. Можно к родителям. Но ведь найдет и там.
— Я не собираюсь отбирать у тебя детей насильно, — я щурю глаза, слыша эту фразу. Чего стоят мужские слова?
— Ты, только что, вломился в мой магазин, потребовал отдать тебе сына. А теперь говоришь, что не будешь отбирать у меня моих детей. Что-то не сходится, — но жить так, в страхе, больше не хочу. Не хочу слышать вранье и жить в неведении.
— Я предлагаю поделить детей по-хорошему, без скандалов. Могу помочь тебе в бизнесе. Откроешь еще пару магазинов.
— Я тебя правильно поняла: ты хочешь обменять сына на деньги? — встаю с кресла. Подхожу к дверям, оборачиваюсь и смотрю в мужскую спину.
— Зачем ты так? — одна секунда и оказываюсь прижатой к стене.
— А что будет с нами? — злюсь на саму себя.
— Разве уже есть "мы"? — усмехается прямо мне в лицо.
— Мы — это я и дети. Они тройняшки. Их нельзя разлучать, — шепчу еле слышно. Боюсь услышать ответ, который вынесет приговор.
— Я не собираюсь их разлучать, пусть общаются.
— Тогда почему тебе нужен именно Тимофей?
— Не ясно, что ли? Мне нужен наследник.
— А девочки, что, не наследницы что ли?