Не измени себе
Шрифт:
Калинников попросил меня:
– Свет, пожалуйста. И лампу.
Я зажег в кабинете свет, потушил настольную лампу, отключил метроном. Доктор тем временем сильно растер парню затылок. Он очнулся. Калинников весело сообщил ему:
– Ты только что нормально ходил!
Парень наконец вспомнил, где находится, и вопросительно посмотрел на брата.
Тот изумленно кивнул ему.
– А ну пройдись еще раз!
Пациент поднялся и пошел по кабинету прежней вихляющей походкой.
– Достаточно!
– Никаких органических повреждений у него нет, просто психическая травма после аварии. Вы только что сами видели, как он ходил. Я это показал специально, чтобы вы ему потом все рассказали. Гипнозом такую болезнь не лечат. Только психотерапией. Это ряд упражнений. Главное, чтоб он в себя поверил. Вы меня поняли?
Оба одновременно кивнули. Младший спросил:
– А где это?
– В любом большом городе, везде есть такие специалисты. Так что езжайте домой, нечего вам зря деньги тратить.
– Вы извините, - проговорил старший, - но мы все-таки где-нибудь к вам поближе... Можно?
– Дело ваше. В любом случае все будет нормально.
Братья вышли, зазвонил телефон. Калинников стремительно сорвал трубку.
– Да! Я, да... Какой адрес? Свой? А зачем он мне? Ну, иду, иду, заговорил он виновато.
– Сейчас, да.
Прикрыв трубку ладонью, он тихо попросил меня:
– Взгляните, сколько их еще там?
Я высунул голову за дверь.
– Шестнадцать!
– Пять человек осталось!
– соврал жене Калинников.
– Да, да... Час, не больше. Ну, есть!
– Он улыбнулся: - Спрашивает, не забыл ли я свой адрес... Чудачка!
Я поднялся:
– До свидания, Степан Ильич.
– Да, да, спокойной ночи!
Я покинул кабинет, к Калинникову тотчас вошел следующий...
В Сургану, точно снег среди лета, неожиданно прибыла моя бывшая супруга...
От долгого одиночества во мне тотчас что-то всколыхнулось. Сразу захотелось забыть наши дрязги и начать все сначала. Однако Людмила меня тут же охладила.
– На один день, не больше, - заявила она.
– Я уже взяла билет на обратный рейс.
Я сумрачно поинтересовался:
– Тогда зачем было огород городить? Как-никак от Москвы три тысячи километров.
– Не знаю, - дёрнула она плечами.
– Захотелось просто, и всё.
– Людмила всмотрелась в меня.
– А ты поправился. Не так уж, значит, плохо живешь!
– Стараюсь, - ответил я.
Она оглядела мою палату:
– Вентилятор, телефон, холодильник... Девочки, наверное, ходят?
– Пачками!
– А это что за штука?
– Бывшая жена указала на мой аппарат.
– Балалайка!
Она усмехнулась.
– Переночевать мне где-нибудь найдется?
– Вот, - показал я на кожаный диван.
– Прямо здесь!
– Разрешат?
– Попрошу.
День
– Закажи такси. Рейс в шесть часов.
Я принялся названивать. Людмила расстелила на диване постель.
– О-ох!
– с облегчением влезла под простыню.
– Самое лучшее в жизни - это сон!
Потушив свет настольной лампы, я откинулся на подушки.
– Как сын?
– Здоров, - ответила она.
– По-прежнему на пятидневке.
– А ты?
– Развлекаюсь.
– Я серьезно.
– И я серьезно.
– Не работаешь?
– На полставки, как раньше.
Между нами вновь повисла тяжелая тишина. Я не выдержал:
– Зачем ты все-таки приехала?
– Я же сказала, не знаю...
Я лежал с открытыми глазами, глядел в потолок. По нему время от времени скользил свет от автомобильных фар. Я попытался вспомнить прежнее тепло к этой женщине - своей бывшей жене, - ничего не вышло. Она была чужая...
Утром Людмила разбудила меня.
– Можешь ты меня проводить?
Я накинул халат, взял костыли. Мы тихо пошли коридорами больницы, вышли на улицу. У входа ждало такси. Было очень рано, только светало...
Людмила открыла заднюю дверцу машины.
– Да, - произнесла она, - совсем забыла. Ты ребенка не хочешь взять?
– Насовсем?
– Да.
Я похолодел - вот зачем она приезжала!
– Возьму, - тихо сказал я.
– Как встану на ноги, возьму.
– Счастливо.
– Она захлопнула за собой дверцу.
Такси понеслось в сторону аэродрома...
Мои дела пошли на поправку. Наступило сращение, наверху нога полностью удлинилась. За один раз, без отдыха (уже без костылей - на двух палках) я мог пройти более трех километров.
Как-то Калинников пришел ко мне в палату.
– Что такой невеселый? Все идет хорошо, скоро выпишем.
– Да так...
– отозвался я. И вдруг ни с того, ни с сего выложил ему историю своего развода. Доктор выслушал меня и сказал:
– Не это главное.
– А что?
– Дело.
Я усмехнулся:
– Где же мне его теперь взять?
– А прыгать?
– улыбнулся Калинников.
– Или вы больше не собираетесь?
Я спросил:
– Зачем же вы меня так... жестоко успокаиваете? Допустим, я снова начну тренироваться. Затрачу массу воли, сил, нервов, энергии. Я это могу. Но если смотреть правде в глаза - тем, кем я был до катастрофы, мне уже никогда не стать.
Калинников молчал, ждал, что я скажу дальше.
– Два метра... Пусть два десять, ну, максимум два пятнадцать! Больше мне не прыгнуть! А два пятнадцать на международной арене - результат ниже среднего. Понимаете? Стоит ли из-за этого ломать копья?