Не измени себе
Шрифт:
Я поинтересовался:
– Монолит?
– Точно!
– засмеялся он.
– Смотрите, запомнили!
Полуянову он сказал:
– Давай ноги проверим.
Шеф и ученик свели ноги больной вместе.
– Ага!
– воскликнул Калинников.
– Теперь даже на сантиметр длиннее здоровой! Ну, это ничего, это даже хорошо... Стопчется.
Он свернул голову набок и как бы полюбовался конструкцией.
– Ой...
– тихо донеслось из-за занавески.
– Ой...
Калинников улыбнулся:
– Проснулась, спящая красавица... Ничего, ничего, зато посмотри, какие у тебя ноги теперь ровные!
– Ой...
– продолжала стонать девочка.
– Будешь стонать, - строго произнес доктор, - все обратно сделаю!
Она сразу затихла.
– Ага, - сказал он, - значит, не так уж и больно! А ты посмотри, посмотри!
– Калинников отдернул занавеску.
– Не нога теперь, а красавица! Приподнимите ее немного.
Девочку приподняли за плечи, она тотчас отыскала глазами свои ноги.
– Ой, это правда, Степан Ильич? Неужели это правда?
– Правда, правда, - сказал Калинников.
– Правдивей не бывает!
И пошел из операционной.
Глядя на свои ровные ноги, девочка заплакала.
С каждым днём я все больше прикипал душой к своему доктору. "А ведь он меня уже наполовину вылечил! Хотя бы тем, что я к нему привязался. По-человечески... Со мной такого еще не случалось".
Ученики и соратники уважали Калинникова, преклонялись перед ним, но это не мешало им показывать зубы, когда того требовали обстоятельства. Их любовь не была слепой. Я открыл это, когда попал на партсобрание.
Полуянов был парторгом, он и открыл его.
– На повестке, по сути, один вопрос: уход нашего директора в творческий отпуск для написания большой капитальной монографии. Степан Ильич уже неоднократно отказывался от отпуска, объясняя это тем, что у него много больных. Давайте без протокола и голосований... Кто что по этому поводу думает - высказывайтесь!
Сам Калинников находился за столом, опять что-то чертил на бумаге. (Как позже выяснилось, он все время обмозговывал новую конструкцию аппарата.)
В кабинете повисла тишина, выступать никто не изъявлял желания.
– Ну тогда я!
– снова поднялся Полуянов.
– Первое: мы уже давно привыкли, что Степан Ильич занимается буквально всем. Что ему положено и не положено, что обязаны делать за него другие.
– Например?
– не отрываясь от чертежа, спросил Калинников.
– Примеров много. Вот!
– Он указал на Красина.
– Вы, например, полностью подменяете работу зама по научной части.
Красик робко кивнул.
– Конкретней, - произнес Калинников. По всему было заметно, что этот разговор ему
– Да во всем!
– вдруг встал сам Красик.
– Вы даже мою переписку с другими институтами проверяете!
– Ну и что же? Все письма должны составляться грамотно.
Заместитель по науке обиженно отозвался:
– До вас я их написал целую тысячу. И полагаю, что звания профессора для этого вполне достаточно. А вы хотите, чтобы все было только по-вашему!
Калинников промолчал.
Полуянов добавил:
– Или из-за какой-нибудь чепухи вы вместо завхоза можете полчаса отчитывать шофера. А пообедать, говорите, времени нет. На ходу хватаете куски. Не можем же мы вас из ложки кормить!
Шеф буркнул:
– К делу это не относится.
– В общем, так.
– Полуянов обернулся к присутствующим: - В приказном порядке, как коммуниста, как руководителя, как... не знаю еще кого, наша партийная организация должна заставить уйти Степана Ильича в длительный творческий отпуск. Какие еще предложения?
Опять встал Красик.
– Обижайтесь, не обижайтесь...
– проговорил он, - но я, Степан Ильич, солидарен с Полуяновым. Я вас понимаю. Вы столько лет добиваетесь самостоятельного института, естественно, вас волнует каждая мелочь. И все же я не могу полностью одобрить ваши действия. Например, им...
– Красик указал на группу молодых хирургов, - что им делать с теми больными, которые хотят оперироваться только у вас? Не знаете? А я вам честно скажу: прежде всего, в этом виноваты вы!
Калинников поднял глаза.
– Да, да! Вы! Тем, что вы все хотите делать сами, вы портите сотрудников! Вы не приучаете их к самостоятельности! Скажу больше: не скоро, но постепенно при подобной манере работать вы вообще перестанете доверять коллегам!
Красик показал на одного из врачей.
– Почему вы ему не даете оперировать?
Доктор ответил:
– У него получилось неудачно.
– Да, он не совсем точно составил костные отломки. Потом вы все исправили.
– Вот именно, - подтвердил шеф.
– Что "именно"?
– возмутился Красик.
– Ведь когда-то ему надо было начинать! Нет, Степан Ильич, вы просто начинаете побаиваться. Вдруг еще неудача, и институт первой категории полетит в тартарары! Так?
Калинников молчал.
– А им, молодым, на это наплевать. Им надо работать! Поэтому они и начинают подумывать об увольнении.
– Кто?
– сразу встрепенулся шеф.
– Сами потом узнаете. Но помните, Степан Ильич: если люди разбегутся, а институт построят, вот тогда вам действительно придется тащить всю эту махину самому.