Не лови золотого коня!

Алфёрова Наталья

— А ведь дело парнишка говорит, — вмешалась дородная повариха. — Рано тебе, Аннушка, себя хоронить. Вот увидишь, воздастся тебе за доброту твою.

Повариха с одобрением посмотрела на Егора и выдала ему из своих запасов кусок пирога с капустой.

— Вкусно, словно маменька готовила, — сказал он довольной похвалой женщине.

Когда Егор вернулся, Павел и его отец о чём-то спорили. Павел, даже воскликнул, в сердцах:

— Жениться бы вам, папенька, чтобы не меня одного заботой давили!

— Нет, каков? Чуток оклемался, и я его заботой

давлю! Слово моё твёрдое: на следующий год никаких курганов, полушки под это дело не дам! — заявил Пётр Фомич. Затем, слегка остыв, добавил: — Насчёт женитьбы я уж думать перестал. Девицу сам не хочу, а вдовушку подходящую, поди, найди. Егор, ты вещи Игната собрал?

— Всё собрал, Пётр Фомич, — ответил Егор.

— За телом его после обеда родители приедут, передам. Да на похороны денежку. Павлуша говорил, живут они бедно. Ты меня в нужный околоток отвезёшь, неудобно к покойницкой на тройке подъезжать, — распорядился Пётр Фомич.

— Папенька, я с вами, — сказал Павел.

— Лежи уж, болезный, — отмахнулся отец. — Тебе лучше им на глаза не показываться, припомнят ещё, кто Игната в эту экспедицию сманил.

— Ну, папенька, — возмущённо протянул Павел.

Они какое-то время пререкались. Сосед по палате изредка поглядывал на отца с сыном из-за читаемой газеты «Губернские ведомости». Егор присел на стул, оставленный с прихода полицейских.

В палату вошла сестра Анна с небольшим подносом в руках.

— Павел Петрович, вам порошок пора пить.

Она поставила поднос на тумбочку. Ловко высыпала лекарство из пакета в ложку, протянула Павлу и дала стакан воды — запить.

— А мне, сестричка, разве не положено? — спросил отставной вояка, откладывая газету и лихо подкручивая ус.

— Нет, Михайла Иванович, доктор сказал, что лекарств вам больше не нужно, на следующей неделе гипс снимут, — ответила сестра Анна и, захватив поднос с опустевшим стаканом и ложкой, вышла из палаты.

— Приятная дама, — сказал Пётр Фомич. — Хорошо, Павлуша, что она за тобой ухаживает.

Егор собрался с духом и сказал:

— Простите, Пётр Фомич, вы говорили подходящих невест не отыскать. А чем сестра Анна плоха? Дворянка из обедневших, вдова, молодая, на лицо приглядная, разве что без приданного.

Отставной вояка задумчиво протянул:

— Вдова, значит. — После чего обратился к Егору: — Егорша, не в службу, а в дружбу, помоги до умывалки дойти. Давно не брился, оброс, надо бы себя в порядок привести. А ты мне костыли подержишь, бритву подашь.

— Отчего не помочь, — согласился Егор, пряча улыбку.

Он взял футляр с лезвием и мешок с умывальными принадлежностями. Отставной вояка попрыгал на костылях с самым независимым видом. Каждый имеет право привести себя в должный вид. И симпатичная вдовушка тут вовсе ни при чём.

Глава двадцать седьмая. Монастырь

Следователь Василий Степанович Межагин появился в больнице через два дня, после того, как они с Егором вернулись от курганов. За эти два дня

Павлу значительно полегчало, он стал проявлять больше интереса к окружающему. Вместе с Егором они наблюдали, как Пётр Фомич и сосед Павла по палате пытаются ухаживать за сестрой Анной. Первый открывал перед ней дверь, второй отпускал комплименты. Получалось у обоих слегка неловко и неуклюже. Но самым забавным для зрителей и вызывающим огорчение у незадачливых кавалеров было то, что Анна или не замечала ухаживаний, или не придавала им значения.

Когда дверь в палату стала приоткрываться, Пётр Фомич встал с кресла, а отставной вояка пригладил рукой шевелюру. Появление следователя их разочаровало, они-то ожидали сестру милосердия.

Василий Степанович в идеально сидящей новенькой форме, гладко выбритый, казался бы младше своих лет, если бы не умудрённый взгляд. Наверное, именно такой взгляд и бывает у тех, кто смерти своей в глаза посмотрел.

Он поздоровался с присутствующими, присел на предложенный Егором стул и многозначительно посмотрел на отставного вояку. Михайла Иванович взял костыли и бодро попрыгал к выходу из палаты, со словами:

— Пойду-с, прогуляюсь. Погодка нынче чудесная.

Пётр Фомич вновь опустился в кресло и с тоской посмотрел вслед отставному вояке, догадываясь, кого тот отправился искать. Сам же уйти он не мог, ведь следователь пришёл по делу его сына.

Сообщив, что беглый маровщик пока не найден, а драгоценности нигде не всплыли, следователь добавил:

— Ближние монастыри мои люди проверили. В Чуркинскую Пустынь я отправлюсь сразу, как начальство транспорт выделит. Будь моя воля, сегодня бы выехал, в трактире в Чернодолье переночевал и после заутренней в монастырь бы поспел. Сразу хочу предупредить, Павел Петрович, если беглый Данила в монастыре найдётся, всё украденное вернуть не получится. Придётся часть оставить в виде пожертвования.

Петр Фомич переглянулся с сыном и ответил вместо него:

— Мы тут с Павлушей посоветовались. Коли вор в обители, то мы им пожертвованное забирать не будем. Пусть будет нашим воздаянием за то, что Павлуша живым остался.

Василий Степанович хмыкнул и произнёс:

— За жизнь сына вам благодарить нужно Егора Архипова, Ваша светлость.

— Перед Егоршей я тоже в долгу не останусь, — заверил Пётр Фомич. — Скажите, ваше благородие, не знаю, как вас по батюшке величать.

— Василий Степанович, — подсказал следователь.

— Так вот, Василий Степанович, а что, если я пролётку вам прямо сегодня выделю? И экипаж с тройкой не пожалел бы, да отправил кучера за черепками, в кургане найденными.

— Буду премного благодарен, Пётр Фомич. Ваша пролётка куда лучше казённых таратаек. Тотчас могу отправиться, — ответил следователь.

— С вами поеду, — твёрдо сказал Пётр Фомич. — Даже если беглый вор не там, лично пожертвование монастырю сделаю. Службы закажу: за здравие Павлуши да за упокой Игната.

— Папенька, а я как же? Без вас, без Егорши, — растерянно протянул Павел.