Не лови золотого коня!
Шрифт:
Егор распрощался с дядькой Архипом и остальными. Он вышел, а в трактире ещё долго обсуждали события у курганов и в монастыре. Новостей в губернском городе хватало, да не все оказывались столь интересными.
Больничный сторож ворота не закрывал, Егора дожидался, а вот Павел и его сосед по палате уже крепко спали. Егор им о монастыре наутро рассказал. Только закончил, в палату вошёл Пётр Фомич вместе с доктором.
— Нуте-с, голубчик, как себя чувствуем? — спросил тот Павла весело.
Доктор находился в настроении приподнятом. Егор заметил оттопыренный карман его сюртука и догадался, что Пётр Фомич щедро отблагодарил
— Голова немного кружится, когда резко встаю, — ответил Павел.
— Так вы резко не вставайте, голубчик. Вам ещё недельки две перетруждаться не следует. Завтра выписываю, — ответил доктор.
— А меня когда? — забеспокоился отставной вояка.
Доктор подошёл к его постели и велел показать ногу.
— Так-с, так-с, — протянул он, — вам, Михайла Иванович, придётся ещё два денька в гипсе попрыгать. Ну да, думаю, вам не в тягость будет здесь и подольше побыть. Эх, вот лечишь, лечишь больных, а они, вместо благодарности, лучших сестёр милосердия уводят, — добавил он и рассмеялся собственной шутке.
После того, как доктор вышел, Егор попросил:
— Пётр Фомич, пока вы здесь, дозвольте мне на базар сходить. Гостинцы домашним куплю.
— Ступай, можешь не торопиться, — кивнул тот и достал кошель. — Вот, держи десять рубликов — это тебе добавка к жалованию. Будет ещё для тебя подарочек, но это позже, как домой приедем.
Егор поклонился бывшему барину в пояс и вышел из палаты с не менее радостным видом, чем недавно доктор.
Шёл Егор просто на базар, а попал на ярмарку, съехались из разных губерний торговцы. Товару навезли: глаза разбегаются, одних шалей три ряда, тут и оренбургские пуховые, и павлопосадские набивные, и персидские шёлковые. Постоял Егор, полюбовался, да дальше прошёл к прилавкам попроще, где платки да ленты в волосы по цене не кусались.
Ежели бы маменьке одной подарок, он бы купил дорогой платок, не раздумывая, так ведь ему бабушку с сестрёнками обделять нельзя, да и Ворожее хотелось гостинец привезти. Вспомнилось Егору, как выпала ему при гадании шестёрка бубновая. Сказала тогда Ворожея, что домой дорога будет радостной. Правду сказала. Вон, гостинцы Егор выбирает — уже радость. Хорошо, что он заранее придумал, кому, что дарить будет, а то и дня бы не хватило.
С первыми покупками Егор цену сбить пытался осторожно, робко даже, а к концу во вкус вошёл, базар, на то и базар, чтоб на нём всласть поторговаться можно было. Возвращался Егор с полной сумой гостинцев, чувствуя себя так, словно день косой отмахал. Про себя думал: «Выходит, и торговать — дело нелёгкое, тут вон покупал лишь, весь упарился».
На ночь Егор остался в больнице, собирался в трактир, да фельдшер Семён уговорил остаться. Сказал:
— Ты, Егорша, парнишка и сам, видать, фартовый, и нам удачу принёс. Аннушка вон, замуж выходит, доктору приглашение пришло в столичную больницу, меня с собой берёт. Из больных после матушки Пистимеи никто не помер. К тому же дежурства, когда ты ночуешь, спокойные, а мне как раз сегодня заступать.
— Так и быть, останусь, — согласился Егор.
Семён похлопал его по плечу, Егора он уважать начал с того момента, как тот не побоялся против него пойти, добился, чтоб Павла доктор осмотрел.
Дежурство и впрямь выдалось тихим. Егор, уставший за день, крепко уснул на уже обжитом диванчике. Сон-явь перед утром пришёл, странный, на другие не похожий. Видит Егор город золотой
«Чуток не долетели», — подумал он, просыпаясь. За окном начинало светать. Егор повернулся на другой бок, но больше не уснул, лежал с закрытыми глазами, вспоминая встречу с Матрёной. Он ведь и когда платок для дочери кучера выбирал, о подружке своей нежданной думал, купил голубенький с синими цветочками, под цвет её глаз. Понимал, не ладно это, покупать подарок одной девице, а думать о другой. Но уж как вышло. А потом, может, и не сложится у них с дочерью дядьки Архипа. По словам отца, она красивая да бойкая, а на Егора такие девицы и не смотрят. Но кучер с Егора слово взял, что по приезду в первое же воскресение тот к ним в гости придёт.
К отъезду в родное Волково собрались за час до полудня. Провожать вышла вся больничная обслуга. Егору и вовсе каждый вручил небольшой подарочек. Сторож — крепкий кнут, сестра Анна с женихом — кошелёк из телячьей кожи с бумажным рубликом внутри.
— Это, чтобы денежка водилась, — сказала сестра Анна, обнимая Егора на прощание.
Больничная кухарка — свёрток с пирожками, фельдшер Семён — складной ножик. Не остался в стороне и доктор, вручил книгу, со словами:
— Слыхал я, ты грамоте обучен. Вот стихи о крестьянах Николая Некрасова, думаю, тебе понравится.
Егор от души всех благодарил, чувствуя себя немного неловко. Вроде, ничего особенного для людей не делал, а они вон как родного провожают.
Когда Пётр Фомич и Павел вместе с Прошкой уселись в экипаж, запряженный тройкой, появился следователь. Василий Степанович ехал верхом на коне рыжей масти. Подъехав, он спешился, попрощался с Павлом и Петром Фомичом, после чего направился к Егору, стоящему у пролётки, ведя в поводу коня.
— Ну что, Егор Архипов, принимай подарок, — сказал следователь, вручая повод онемевшему от удивления Егору. Затем добавил: — Это дончак, порода Степная казачья. Арабский скакун тебе без надобности, а вот такой конёк пригодится. Да, седло со всем прочим тоже тебе.
— Василь Степаныч, уж слишком дорог такой подарок, — растерянно произнёс Егор.
Следователь склонился к его уху и шепнул:
— Ко мне во сне Межага приходил. Сказал, мол, сделай Егору подарок не только от себя, но и от нас, Заволжских казаков. Вот выполняю, — после чего добавил уже громко: — Прощай, Егор Архипов, Даст Бог, свидимся.
Он пожал Егору руку и быстрым шагом отправился к казённой двуколке со стражником на облучке, которую раньше никто не заметил.
Михайла Иванович хлопнул оробевшего Егора по спине и сказал: