(Не) люби меня
Шрифт:
— Какого договора? — он непонимающе нахмурился.
— Нашего с вами договора, — сказала я раздельно и громко, глядя ему в глаза. — Авы думали, я внезапно прониклась к вам любовью и нежностью? Ничего подобного.
Мною движут лишь ненависть и расчет. Поэтому в обмен на мое тело я требую выполнения ряда условий…
— Если вы так рассержены из-за этого, — другой рукой он легко коснулся моей распухшей скулы. — То не стоит принимать решение необдуманно. Я накажу Вереев, если захотите. Они перешли черту. Одно ваше слово, ия…
— Вы глухой? — перебила я его. — Не слышите, что я говорю? Я делаю только
— Вы сейчас злитесь, раздражены, — сказал король, наблюдая за моими попытками распустить шнуровку, — предлагаю успокоиться и поговорить завтра.
— Я спокойна, черт побери! — крикнула я, потом оттолкнула его, вытащила нож, который он убрал в ножны, и в два счета перерезала все вязки на платье.
— Вы уверены, что спокойны? — полюбопытствовал король.
— Абсолютно, — заверила я его, сдирая платье с плеч и снимая его через ноги.
Затем настал черед рубашки, но едва я спустила ее до пояса, как король обхватил меня поперек туловища, прижав мои руки к бокам. и тихо сказал:
— Одумайтесь, пока не поздно, Диана. Я так долго ждал вас, и вот теперь, когда вижу в своей спальне… когда вы говорите, что согласны… Я не смогу устоять, но не хочу, чтобы вы потом пожалели.
— Тогда отпустите меня, — сказала я тоже тихо, поднимая голову. чтобы посмотреть ему в глаза. — Позвольте мне уехать, вернуться на родину.
Он кусал губы, и по лихорадочному блеску глаз я понимала, как борются в его душе человек и зверь.
— Нет, — сказал он, наконец. — Этого я не могу сделать. Не могу отпустить вас от себя.
Я уже ощущала его страсть через тонкую ткань набедренной повязки. Он хотел меня, и сдерживался с трудом, но предоставлял последний шанс для бегства:
— За вас говорит обида. Завтра вы будете чувствовать и думать по-другому.
Расстанемся сегодня, поговорим завтра.
Наверное, так бы все и произошло — завтра я бы уже остыла и снова заледенела, переживая предательство близких. Но сейчас во мне разгорался безумный, разрушительный огонь. Он сжигал прежнюю Диану — всю, до последней частички, но из этого пламени, как птица Феникс, рождалась другая Диана… И сейчас я приветствовала ее рождение с радостью — со злой, но радостью. И я не желала отступать, выжидать и думать. Нет, только не думать!.. Пусть сегодня Диана будет безумна!.. Безумцам проще падать в пропасть.
— Я говорила, что ваша любовь принесет мне горе, — сказала я. — Так и получилось.
Но теперь хочу получить от вашей любви выгоду. Помните: я с вами лишь по ненависти и расчету. Я не люблю вас и говорю об этом честно.
— Не люби меня — сказал он, глядя на мои губы, — просто будь со мной.
Его обнаженная грудь прижималась к моей груди, и мне было жарко, как будто солнце взяло меня в объятия. Я освободила руки и обняла его за шею, запустив пальцы в волосы. Нагретый солнцем мох… Да, к этим волосам приятно прикасаться. Приятно поглаживать их. И прижиматься к нему тоже приятно, чувствуя себя в его объятиях такой беззащитной, хрупкой, такой… драгоценной.
— У меня несколько условий, — я старалась говорить ровно, чтобы голос не дрожал, словно бы мне ничуть не страшно, словно всё идет так, как я задумала. — Я стану вашей любовницей,
— Нет, — отвечает он спокойно. — Месяца мало.
— Два месяца…
— Нет.
— Полгода…
Он отрицательно покачал головой.
— Год — это слишком много! — воскликнула я.
— Я не отпущу тебя, — повторил он. — Если потребуется — запру. Об остальном можешь просить.
Я стиснула зубы, чтобы сдержать нервный смех, который так и рвался наружу. и сдалась:
— Тогда другие условия, — процедила я. — Прошение на развод. Вы поддержите меня в этом. Я знаю, стоит вам пожелать — и меня разведут с лордом Вереем сразу же.
— Ты и правда этого хочешь? — он провел ладонью по моей спине, а потом его рука легла на мой затылок, снимая с меня золотую сетку, высвобождая локоны. — Пока ты замужем, ты защищена от сплетен, если понесешь.
— Меня уже ничто не спасет от сплетен, — возразила я. — Даже заточение в монастыре. Я до сих пор не забеременела — надеюсь, я бесплодна, и бастардов от вас не будет.
— А если родится ребенок? — спросил он тихо.
— Тем хуже для него, — отрезала я, тут же пожалев о резких словах.
Конечно, судьба моих возможных детей не была для меня безразличной. Но я не желала выказывать слабости. Я решила быть холодной, расчетливой, жестокой — значит, все слабости прочь.
— Хорошо, — согласился он. — Обещаю поддержать твое прошение. Что-то еще?
— Да. Я хочу, чтобы всех Вереев — и леди Элишу с ее мужем, удалили в провинцию, запретив возвращаться в столицу под страхом смертной казни. Пусть будет какая-нибудь глухая горная деревня. Пусть их лишат всех земель, привилегий, пусть отберут все — до самой последней монетки. Пусть заберут ваши мне подарки, которые леди Бригитта присвоила. Жемчужное ожерелье, золотой игольник… Я потом составлю список. Из замка Верей должны вывезти мебель, ценности, провиант — я желаю пожертвовать это богадельням и приютам. Это проклятое богатство, от него не будет добра никому. Только бог сможет очистить его, поэтому пусть раздадут бедным. Птицу, коров, овец — пусть всё раздадут, — я помедлила и добавила: — кроме лошадей и собак. Лошадей велите доставить в королевскую конюшню, они будут мои.
— А что с собаками? — спросил король, оглаживая мои плечи, лаская шею, проводя кончиками пальцев вдоль позвоночника.
Я закрыла глаза, заставляя себя подчиниться. заставляя себя почувствовать эти прикосновения, как приятные, а не как прикосновения чужого, ненавистного мне человека.
— Собак пусть зарежут, — сказала я.
— Жестоко…
— Собаки всегда верны своей любви. Они не смогут разлюбить Вереев, даже если вы им прикажете, ваше величество. Но Вереи не достойны любви. Никто не должен любить их. Поэтому собак надо убить.
— Что-то еще?
— Жозеф должен остаться в столице. В вашем замке.
— Разве не горная деревня? — сильные горячие ладони легли на мои бедра — сдавливая, прижимая к мужским бедрам.
— Я желаю, чтобы он находился здесь и видел все, — я чувствовала, как от этих прикосновений жар в теле усиливается. Этот арбалет не выстреливает раньше времени… Что ж, проверим крепость его болтов. — Пусть он будет вашим камердинером. Он ведь мечтал о высокой должности, чтобы король отличил его.