Не потонем!
Шрифт:
— Тащ, вот!
С любопытством уставились на доилку. Ну-у… сила! Трубы, шланги, что-то похожее на перевернутую вверх дном флягу с открытой крышкой… электродвигатель киловатта на три, ременная передача к роторной воздуходувке, все это на общей раме-фундаменте. Все легко разобрать и по частям запросто спустить в рубочный люк…
— Заземление есть? Есть! — радостно констатировал механик, чуть не забыв про роль референта. Вовремя спохватился. — А как часто сопротивление изоляции замеряешь? И чем? Журнал покажи!
— Тащ, я ж не
— Да? Ну ладно… а какой вакуум она создает? Как регулируется?
— Включаю мотор, прижимаю крышку, — охотно показал матросик, — она и присасывается, и держится, пока молоко идет, а если вода, то сама откроется, когда полный бак…
— А когда идет вода?
— А когда после дойки, водой промываем…
Гениально! Вся автоматика — на уровне сливного бачка от унитаза.
— Подойдет? — не выдержал командир. Ему уже мерещился вход в «линию».
— Еще как! Этот агрегат один заменит все наши четыре, и износу ему не будет… Эй, боец! А она ломается? Запасная есть?
— Так точно, есть — одна здесь, а две в ремонте, в совхозе «Пограничном».
— Вы поняли?! — механик торжественно поднял палец.
— Поняли. Только… все уж слишком просто… как-то не верится… Боец! А она точно вакуум создает?
— Раз он знает это слово, значит, создает. Пошли, покажешь запасную!
— Тащ, а она на складе, а ключи у бригадира.
— Понятно. Зови бригадира!
— Так он же домой уехал.
— Может, сами к нему съездим? Где он живет? — встрял зам некстати.
— Ну ни хрена себе! Московская комиссия будет ездить домой к бригадиру! А почему не к директору? А почему нас не встретили? Михалыч, ты что, не предупредил? — механик вошел в роль клерка. Командир тоже насупился, набычился, зыркнул. — И что? Мы здесь среди дерьма будем бригадира дожидаться?! Где тут можно подождать?
Зам:
— Может, в машине пока посидим?
Матросик между тем куда-то бесследно исчез. Появилась какая-то женщина типа заведующей по сдаче молока.
— А вы пройдите в красный уголок. Сейчас бригадир подъедет. Он у нас пока за директора. Директор умер недавно, — сообщила она и тоже исчезла.
Красным уголком оказалась большая и грязная комната с объедками и окурками на столе. Грязные стулья шатались.
— Учись, командир, как надо комиссию встречать, — съязвил механик, — а то у нас вечно большими приборками мордуют, пирсы красят, ковры стелят…
— Вот скоро капитализм построим, и комиссии исчезнут, — вставил бывший слуга партии. Он был, в общем-то неправильный зам, невооруженным глазом видно.
Под окном раздался звук глохнущего мотоцикла. В комнату стремительно вошел огромный мужик лет под шестьдесят. Он властно смахнул со стола всю нечисть и грузно упал на жалобно скрипнувший стул. Повисшее молчание пытались нарушить толстые зеленые мухи, бьющиеся о стекло.
— Мы — комиссия из Москвы, по проверке рентабельности и перестройке военных колхозов, — начал механик-референт.
— Совхозов, —
— Один хрен, — подвел черту босс-командир.
Бригадир-директор мощно поскреб затылок и напряг ум до предела, но нужных слов, однако, не нашел. Замерли даже мухи красного уголка.
— Представьтесь, пожалуйста, — попросил механик, придя на выручку.
— Директор… — но ведь с директора и спрос больше! Мужик вовремя спохватился. — Да хули там! Бригадир Кобылкин! — выпалил он с безнадежной отчаянностью.
— А имя-отчество? — не унимался механик с упорством иезуита.
— Витя… — протянул и тут же спрятал огромную и грязную ладонь животновод.
— Хорошо, Виктор… как по отчеству? — механик видел, что бригадир по акульи напрочь заглотил наживку, и боялся, чтоб не оборвалось.
— Да хули там!.. Герасимыч!
— Вот и отлично, Виктор Герасимович. А теперь скажите нам, пожалуйста, какой у вас среднесуточный надой на фуражную корову в летний период? — следы насильного изучения постановлений ЦК КПСС по дальнейшему развитию сельского хозяйства явно не прошли бесследно.
— Семнадцать, — легко и непринужденно произнес бригадир.
Много это или мало? Скорее, мало. А сколько нужно? Сколько требовала партия от фуражной коровы на последнем, XXVII съезде? И вообще, что такое фуражная корова — корова в фуражке, что ли? Но — медлить нельзя, промедление смерти подобно. Нельзя инициативу упускать. Все это молнией пронеслось в мозгу механика, и он решительно выдал:
— Да-а, не густо. В дореволюционной России надои побольше были.
Поди, проверь!
— В этом плане, Аристарх Платонович, — обратился механик-референт к боссу-командиру, — хозяйство явно бесперспективное. Сколько лет совхозу, Виктор Герасимович?
Начавший было приходить в себя бригадир-директор снова отчаянно заскреб в затылке. Как-то так получалось, что на Дальнем Востоке местного населения почти не оказалось, сюда приезжали за длинным рублем или на отсидку. И чем льготнее район, тем меньше там жили — откуда ж знание истории?
— Не знаю, — выдохнул Кобылкин печально, — по крайней мере, я здесь двадцать шесть лет, с шестьдесят восьмого, а совхоз уже был. Первый директор уехал, второй умер, — совсем загрустил животновод. В коридоре мелькнула женщина в когда-то белом халате, та самая, молокозаготовитель.
— Галь, принеси молочка, — несколько оживился Кобылкин, — молочко-то у нас хорошее!
— Разберемся. Пусть заодно сертификат захватит, и анализы.
Это ничуть не смутило бригадира.
— Галь, анализы захвати за этот год!
Все так просто… На атомоходе с анализами рабочих сред было посложнее. Обычно они были просрочены, и папку искали долго-долго…
— А какой у вас живой привес молодняка на тонну кормозатрат? Белковые добавки используете?
Бригадир снова запустил пятерню под кепку.