Не сдавайся

Эшли Кристен

— Он представляет угрозу, Шер.

— Я…

— Ты переезжаешь ко мне, или к своей матери, или к Колту с Феб, или к Вай с Кэлом. Поправка, твоя мать исключена из списка. Остаюсь я, Колт или Кэл. Выбирай.

— Может, ты зайдешь в бар сегодня вечером, и мы обсудим…

— Я буду с тобой в баре, в то время как Итан и твоя мама в двух шагах от этого парня?

Она промолчала.

— Выбирай, Шер, — потребовал он.

Она по-прежнему молчала.

— Выбирай, детка, — подтолкнул Гаррет.

— Ты, — прошептала она.

Слава

богу.

— Собирайся, — приказал он.

— Ты властный, когда психуешь, — пробормотала она.

— Я властный все время, — ответил он. — Собирайся.

— Хорошо, — сказала Шер, голос прозвучал ее ворчливо.

Гаррет глубоко вздохнул. Но это не избавило его от ядовитого и кислого ощущения. Страх.

— Не беспокойся о сковороде. Я принесу ее, — сказала Шер.

Он закрыл глаза и опустил голову.

Чертова сковорода.

Вот что ему было нужно.

Ядовитый страх рассеялся.

— Мне нужно кое-что сделать прямо сейчас. Дам тебе ключ. Мы разберемся с этим позже, — сказал он ей.

— Хорошо, малыш.

— Рад, что ты выбрала меня, Шери.

— Думаешь, это он? — спросила она.

Гаррет не понял.

— Что именно?

— Конец отстоя, который, похоже, пропитал мою жизнь, даже тогда, когда я не принимаю глупых решений, портящих эту самую жизнь.

Гаррет поднял голову и положил руку на бедро.

— Не знаю, милая. Просто знай, что в этом конкретном случае я буду рядом, чтобы убедиться, что ты справишься.

Она вздохнула.

— К сожалению, ты прав. Я — магнит для мудаков и магнит для жизненного отстоя. И пусть этот мудак — всего лишь мой сосед, но поскольку я нахожусь в непосредственной близости от него, все его дерьмо обязательно прилипнет ко мне.

— Повезло, что тебя не будет в непосредственной близости. Ты будешь жить в дерьмовом кондоминиуме в четырех милях отсюда.

К ней вернулось чувство юмора, когда Шер сказала:

— Да, повезло.

— Мне надо расследовать убийство, кареглазка. Придется с тобой попрощаться.

— Хорошо, дорогой. И поспеши, обезопась мной район. В эти выходные нас к нам на ужин собирается приехать группа «Мамы и Папы», не уверена, что им придется по душе твоя квартира.

Было больно, но он должен был так поступить. Он сдержал смех, который отозвался болью во всем теле.

— Такого правила, конечно, нет, но определенно, не принято смеяться во весь голос, стоя во дворе убитой горем сестры, чей участок превратился в место убийства, — сообщил Шер Гаррет.

— Ой, прости, — пробормотала она. — Я сдержу свои комедийные начинания до более подходящего времени.

— Начни прямо сейчас, хорошо? — предложил он, повернувшись спиной к улице, чтобы никто не увидел улыбку, которую он не мог сдержать.

— Конечно.

— Отвези Итана в школу, — приказал он.

— Хорошо. Пока, красавчик.

— Пока, кареглазка.

Он отключился, повернулся и направился через двор к своему

напарнику, коллегам и мертвой женщине в компактном автомобиле.

* * *

Сорок пять минут спустя

Прежде чем Гаррет сел в свой грузовик, чтобы уехать с места происшествия и встретиться с Майком в участке, он постоял возле него, наблюдая, как фургон судмедэкспертов уезжает с Венди Дериан в мешке для трупов в кузове в то самое время, когда их эвакуаторщик подцеплял Фиесту.

И делал это, прижав телефон к уху.

Он слушал гудки и держал себя в руках, пока не переключился на голосовую почту Райкера.

— Ты, наверное, уже слышал, что девушка Джейдена Катлера получила три пули. Ее только что увезли на заднем сиденье фургона судмедэксперта. Ты должен понимать, что это не делает меня счастливым. И я полагаю, ты понимаешь, что твое затянувшееся отсутствие делает меня еще менее радостным. Если ты знаешь об этом, Райкер, тебе лучше, блядь, объявиться. У тебя есть друзья. Им не насрать. Они прикроют твою задницу от многого, и ты это знаешь, потому что мы уже это проходили. Но теперь женщина мертва. — Он вздохнул и закончил: — Думаю, ты меня понял.

Гаррет прервал звонок и залез в свой грузовик.

* * *

Шер

Я сидела напротив Итана и смотрела, как он уплетает три вареных яйца всмятку, посыпая их крекерами, маслом, перцем и солью.

В детстве мама заставляла меня есть это, что я терпеть не могла.

И когда это попробовал мой ребенок, стало ясно, что ему нравится все, что можно считать едой, но только при условии высокой питательной ценности.

Он называл это моим фирменным завтраком. Сготовить я его еще могла, но после едва ли была способна смотреть на это блюдо.

— Малыш, — позвала я.

— Да, — ответил он, глядя на свою миску, с полным ртом, который становился все полнее, поскольку он запихивал в него ярко-желтую слизистую жижу из крекеров.

Я скривилась, а Итан посмотрел на меня.

— Что? — спросил он.

Нам нужно было поговорить о важных вещах. Я должна была забыть о яичной слизи.

— Помнишь наш недавний разговор о том, что ты взрослеешь, а мне нужно помнить об этом? — спросила я в ответ.

Он ссутулился в кресле, по его лицу пробежала мимолетная паника:

— Боже, папа. Что он сейчас сделал?

Я быстро покачала головой.

— Нет, малыш, это не твой отец. Я ничего не слышала о твоем отце с того раза. И, как я уже сказала, твой отец не будет делать ничего, чего бы ты не хотел, я прослежу за этим. Но мне нужно кое о чем с тобой поговорить, и для этого мне придется поверить, что ты действительно взрослеешь. Только тогда я смогу рассказать о том, что будет происходить дальше. А потом мы сможем все обсудить, как тебе будет угодно.

Он сразу же поднялся со своего места, расправил плечи и посмотрел мне в глаза.