Не сдавайся

Эшли Кристен

— Миа поделилась, что ты вел себя с ней очень нездоровым образом. Именно такие «небылицы» она поведала, Меррик, — ответил Макклинток. — Хочешь сказать, что моя дочь — лгунья?

Если Миа делилась подобными вещами со своим отцом, то было ясно, что нездоровые отношения, которые Гаррет поддерживал со своей бывшей в течение пяти лет после развода, были не единственными нездоровыми отношениями в ее жизни.

— Наши отношения вас не касаются, вот что я хочу сказать, — ответил Гаррет. — Ни тогда, когда мы были женаты. Ни после развода. И полное отсутствие каких-либо отношений сейчас вас

тоже не касается.

— Не могу не согласиться, поскольку дочь бросила работу, сняла с продажи свой дом, а также разорвала помолвку с другим мужчиной — и все это потому, что решила помочь своему мужу разобраться с его мыслями. И пока она стремится к этому, чем и поделилась с тобой, ты не только проводишь время с этой городской шлюхой, но и, по слухам, поселил ее у себя…

Макклинток не договорил.

Потому что Гаррет двинулся вперед и сделал это весьма агрессивно, заставляя Макклинтока отступать назад, пока тот не налетел на ряд стульев, стоящих в приемной. Причем сделал он это с такой скоростью, что задница Макклинтока опустилась в сиденье.

Взглянув на Гаррета, он побледнел от страха, затем покраснел от ярости и открыл рот, чтобы заговорить.

Гаррет наклонился, чтобы они оказались нос к носу, и опередил его.

— Вы знакомы с Шер Риверс? — прорычал он.

— Мне не нужно…

— Если вы с ней не встречались, то ни хрена о ней не знаете. Так что вам точно не стоит говорить о ней такие гадости.

Макклинток заерзал на своем месте, теперь им полностью овладел гнев, и он потребовал:

— Отойди, Гаррет.

Но он не стал этого сделать, а вместо этого заявил:

— Печально говорить подобное о женщине ее возраста, но честное слово, ваша дочь — избалованное и прогнившее отродье.

Гаррет поднял руку и ткнул пальцем в дюйме от лица Макклинтока, смакуя вспышку страха, которую при этом увидел. Страх вскоре вновь сменился гневом, а глаза собеседника сузились.

Но Гаррет продолжил:

— Вы в этом виноваты. Женщине уже за тридцать, а ее папаша все еще рвет задницу и выставляет себя дураком, чтобы добиться того, чего хочет доченька. И раз уж она не сделала этого раньше, сейчас самое время ей повзрослеть и научиться заботиться о себе. Более того, ей нужно научиться заботиться о тех вещах в своей жизни, которые что-то значат. В ее возрасте, Джастин, если она не будет заниматься этим, то потеряет их, и ты не сможешь ничего сделать, чтобы вернуть все как было. Миа не боролась за свой брак, но решила, что хочет это сделать, только когда уже, бл*дь, было слишком поздно.

— Тебе нужно отойти, — прошипел Макклинток.

Гаррет выпрямился, но не отступил. Это означало, что Макклинток должен был встать с сиденья, одновременно сместившись в сторону, чтобы не задеть тело Гаррета. Именно так он и поступил, и Гаррет повернулся к нему как раз в тот момент, когда у него в куртке зазвонил телефон.

Он хотел ответить на звонок. С его работой и женщиной в его жизни, у которой есть сын, ему, возможно, даже придется ответить на звонок.

К сожалению, ему нужно было закончить и это дело, поэтому он не ответил.

— Посмотрим, что капитан подумает о твоем нападении на гражданина прямо в приемной этого проклятого участка, —

пригрозил Макклинток.

— Поскольку это полицейский участок, у нас есть камеры. Они покажут, что я вас не трогал. Не я требовал разговора с вами. Я не появлялся на вашем рабочем месте, не мешал вам заниматься делом и не произносил оскорблений в адрес женщины, которая для вас что-то значит. Не стесняйтесь обсудить это с моим капитаном. Он окажет вам уважение и выслушает вас, не смеясь вам в лицо. А после ни хрена не сделает.

Телефон Гаррета перестал звонить.

Ярость во взгляде Макклинтока сменилась отвращением.

— Не могу поверить, что передо мной человек, к которому на алтарь я с радостью вел свою дочь и за которого я выдал ее замуж. Она страдает… из-за тебя. Ее жизнь разрушена… из-за тебя. Она…

Гаррет сделал шаг назад и положил руки на бедра, перебивая:

— Послушайте себя, Джастин. Я не дарил кольцо другой женщине, а потом не отправлялся к Мие с предложением вернуться или потерять меня навсегда. Это не я, узнав о ее новом серьезном и счастливом увлечении, искал ее, чтобы сообщить, что готов, спустя пять лет, попытаться воскресить наш брак. После неоднократных предупреждений о том, что между нами все кончено и нет надежды на воскрешение, я не пошел к ее мужчине на работу и не устроил скандал.

По мере того как Гаррет говорил, лицо Макклинтока становилось все напряженнее и напряженнее.

Может, он и избаловал свою дочь, но дураком не был. Когда Гаррет произносил эти слова, он понимал, что Миа сама заварила эту кашу.

Но Гаррет еще не закончил.

— Она бросила работу и переехала в Блумингтон, чтобы начать жизнь с другим мужчиной. Она сама сняла свой дом с продажи и расторгла помолвку; я ее об этом не просил. Возможно, уже слишком поздно учить уроки, которые вы ей не преподали, но я только сегодня утром понял, что лучше поздно, чем никогда. Вы должны позволить ей самой разобраться в своих ошибках. Если этого не сделать, она никогда не научится.

Казалось, его слова доходят до сознания, но его совет наталкивался на кирпичную стену. Может, Макклинток и не был дураком, но когда дело касалось его дочери, он именно таким и становился. Гаррет понял это, увидев, как упрямо сжалась челюсть Макклинтока.

Однако это не его проблема. А разговор пора было заканчивать.

— Сейчас я абсолютно уверен в одном — что бы вы ни говорили и ни делали, между мной и вашей дочерью все кончено. Я двигаюсь дальше, и пути назад уже нет. Так что, как бы все ни разрешилось, Джастин, не втягивайте меня в это, потому что, как и Миа, проблемы, которые она сама себе создала, не имеют ко мне абсолютно никакого отношения.

— Вот тебе и «буду с тобой в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас», — огрызнулся Макклинток.

Гаррет вздохнул, не собираясь объяснять упрямцу концепцию развода.

С него хватит.

— Если это все, Джастин, то мне нужно отправиться на поиски убийцы.

— Когда ты одумаешься, Гаррет, и попытаешься вернуть мою дочь, не жди, что я стану твоим защитником, — предупредил он.

Гаррет едва не закатил глаза, а ему казалось, что он не закатывал глаза с тех пор, как ему было лет двенадцать.