Не в счет

Рауэр Регина

— Куда?

— На свадьбу, — Глеб сказал внятно.

Вот только я не услышала.

Все звуки отрезало вдруг и разом, потемнело перед глазами, но откуда-то все равно долетело и пробилось, ввинтилось в мозг.

— Я женюсь в августе, Калина.

3 часа 1 минута до…

А невесту крадут не по сценарию.

Рановато.

И не друг жениха, который с Гариным в это время как раз разговаривает. Они стоят на крыльце отеля, из которого всей толпой мы вываливаемся. Походим, пожалуй,

на шумный цыганский табор.

Носятся Юлька и Анька, а Лёшка, переваливаясь из стороны в сторону и отбиваясь от Жеки, за ними старательно и важно топает. Смеётся чему-то мама, когда Адмирал её в лоб целует, обнимает одной рукой.

Отдает распоряжения Лёшкиной няне Аурелия Романовна.

А Ивницкая сердито выговаривает Арчи, который, перебирая в воздухе лапами, в лучших традициях революционеров требует свободы и земли.

Рвется к ней.

А может, к Еньке, которая язык ему показывает и, подловленная Радой с фотоаппаратом, смущенно улыбается и отворачивается.

Хлопает, говоря о празднике, бутылка шампанского.

И по машинам, переговариваясь обо всём нужном и важном, все разойтись… пытаются. Путаются, перекрикиваются, разбираются. Решается, кто сразу в загс, а кто с нами по городу и мостам поедет.

Уточняется, что роспись в три.

И времени до этих трёх… три часа ровно. Не так и много, чтоб на безумства время ещё тратить, давать себя похитить. Нам семь мостов объехать надо, замок на один из них по требованию Аурелии Романовны нацепить и короткое интервью об ожиданиях семейной жизни перед самой церемонией дать.

Но…

— Всё идет по плану, — Артём, заговорщически подмигивая, напевает некогда известный хит и широкую ладонь протягивает.

Я же, оглядываясь на Гарина, ловлю его взгляд и усмешку.

Или это только кажется, потому что отворачивается он быстро. Открывает дверь одной из машин, придерживает галантно перед Аурелией Романовной, которая внутрь садится с поистине царским видом.

И Женька с Жекой, отловив бегающих чудовищ, уже отъезжают.

Остальные… тоже.

Просматривает, отходя в сторону, отснятый материал Рада. А несостоявшийся похититель в лице Егора к ней подкатывает, улыбается во все зубы. И на меня никто не смотрит, не обращают внимание на невесту.

— Нас потеряют, — я протестую, вот только слабо.

На остатках здравого смысла.

И понимании, что переполоху быть. И Аурелия Романовна тридцать капель корвалола накапать потребует. И расписание — тайминг! говорить следует по моде — свадебного дня в тартарары полетит.

— Женщина, не провоцируй грубую мужскую силу, — угрожает, сжимая мои пальцы сильнее, Артём Николаевич по-доброму, но впечатляюще, и молнии в его глазах вспыхивают и гаснут, доказывают, что Тёма злится. — Разговор есть.

— И, конечно, прямо сейчас, — я ворчу.

Однако…

…юбки свободной рукой я приподнимаю, отступаю ко входу отеля вслед за ним.

Пригибаюсь и прячусь за спинами вышедших так вовремя людей. Я лавирую между ними, удивленными, сдерживаю смех, который внутри

против воли зарождается. И бесшабашно лихое — на грани то ли истерики, то ли… необъяснимого отчаянья — веселье появляется.

Оно закручивается внутри вихрем.

Поднимается всё выше, ломая тормоза, что больше совсем не держат. Возникает редкое и кипуче-авантюрное ощущение, что терять нечего, хуже не будет. Пан уже пропал, а потому можно всё, можно нарушать правила и творить глупости.

Так ведь интересней.

— … близится к нулю… — я пою себе под нос, отстукиваю каблуками, пока по коридору меня за руку тащат, — … но я протестная натура[1]…

Оказываюсь в какой-то… подсобке перового этажа.

Довольно просторной, но подсобке, в которой на низкий ящик меня почему-то ставят. Я же, смиряясь с абсурдностью происходящего, не возражаю. Не могу, потому что улыбку и смешки сдерживать всё ж приходится.

— Артём Николаевич, вы похитили меня со свадьбы. Вы хотите поговорить об этом? — я спрашиваю официально и душевно, копирую ласковый и всё понимающий тон нашего препода по психиатрии.

Вы избраны, а потому слышите голоса в голове?

Мы вас понимаем!

И вылечим…

— Алина, твои шуточки…

— Оригинальны и смешны, да?

— Ой…

Рукой на меня машут досадливо, проходят туда-сюда, пока я терпеливо стою и жду, рассматриваю деревянные полки и ведро с тряпкой в углу. Мосты, пожалуй, поживописнее были бы, пускай и раз двадцать в неделю я их постоянно вижу.

Но… поговорить нам, правда, следует.

Ради Польки.

А потому выдыхаю я тяжело и первой уже серьёзно начинаю:

— Кузнецов, я сегодня ещё планирую выйти замуж, поэтому рожай уже свой разговор. Иначе мы даже в загс не успеем.

— Угу, — он соглашается, вытаскивает вдруг из недр пиджака шоколадку и мне протягивает. — Будешь?

— Марципановая? — шею в попытках разглядеть я вытягиваю старательно, уточняю деловито и счастливо.

— Ага.

— Давай сюда, — шоколад, вспоминая давнее-давнее утреннее кофе, я отбираю без зазрения совести, шуршу оберткой и фольгой. — Так чего хотел?

— Это ты мне скажи, чего Полина хочет, — Артём буркает мрачно, сует руки в карманы брюк, которые от его сжатых кулаков угрожающе натягиваются. — В вашем тандеме тараканы обычно эволюционировали у тебя…

— Я бы попросила!

— … а Польку я понимал, — он, пропуская возмущения, вздыхает шумно и тяжко. — А сейчас… Я пришел, а ни её, ни вещей! Вот чего она ушла?! Что не так?!

— Ну… — я тяну задумчиво.

Рассматриваю обкусанный край шоколадки, которая вкусная, однако маленькая. И ещё, следует признать, хочется.

Время, в конце концов, обеда уже.

— Ещё и говорить отказывается. Я весь этот выкуп идиотский… прости… к ней подойти пытался. В итоге, только по мордасам отхватил, — левую щеку, кривясь, он потирает непроизвольно. — Вот ты мне объясни, что случилось. Ты ж точно знаешь. Она тебе явно рассказала! У вас обмен новостями в режиме реального времени.