(Не) верю. В любовь

Котлярова Екатерина

— Мы пришли. Вот мой дом. Дальше я дойду сама.

— Квартиру покажи. Мало ли, куда ты меня привела, — говорит лениво. — Сейчас развернёшься и убежишь в другую сторону.

— Я не стала бы обманывать. Вон, — вскидываю руку и пальцем указываю на окна своей спальни, — моя комната.

— Что же это у тебя решётки на третьем этаже? Родители боятся, что ты совершишь побег?

Я вздрагиваю. Вскидываю на Адама глаза и поджимаю губы. Я не знаю, как он узнал, как догадался, но молодой человек попал в точку.

—

Чтобы блудливые мысли не посещали твою дурную голову, Алиса. Искушения на каждом шагу. Ты сформировалась, стала видной девушкой. Пойдёшь по рукам. Бесы повсюду, — приговаривал отчим, пока рабочие устанавливали за окном решётки. — Ты вон, какая ладная выросла. Груди округлились, — я снова замечаю ЭТОТ взгляд. Сгорбливаюсь, хотя под объёмной футболкой и так ничего не видно. — Один соблазн.

Я молча смотрю в пол, чувствуя, как внутри всё сжимается от страха и омерзения. Его слова, как липкая паутина, опутывают меня, не отмахнуться и не скинуть с себя.

Отчим продолжает говорить, его голос звучит, как назидание, но в нём слышится что-то ещё, что-то, от чего мне хочется убежать.

— Ты должна быть осторожна, Алиса, — он делает паузу, и я чувствую, как его взгляд скользит по мне. Я скукоживаюсь ещё больше, стараясь быть максимально незаметной. — Мир полон греха, а ты… ты, как спелый плод. Многие его захотят сорвать и вкусить.

Он облизывается. Я стараюсь не дышать, чтобы не привлекать внимания, но это бесполезно. Отчим всегда говорит, что я его забота и ответственность.

Решётки за окном уже на месте, их тени ложатся на пол, создавая узоры, похожие на клетку. Так и есть. Я действительно заперта в клетке, из которой не смогу выпорхнуть.

Я вздрагиваю от одного только воспоминания. Обхватываю себя руками за плечи. К горлу подкатывает тошнота от жгучего нежелания идти домой.

— Номер телефона не вспомнила? — кашлянув, интересуется Адам.

— Нет, — я отрицательно мотаю головой.

— Ладно, — молодой человек пожимает плечами, разворачивается и уходит.

Я в растерянности смотрю ему вслед. Краем глаза замечаю объёмное чёрное пятно у подъезда. Резко поворачиваю голову, вижу знакомую фигуру. Из груди вырывается полуписк, полувсхлип.

Я сажусь на корточки в тоже мгновение. Прячусь от отчима за кустами и молю Бога, чтобы он меня не заметил. Я знаю, что пытаюсь оттянуть неизбежное. Знаю, что сейчас мне снова придётся возвращаться домой. Знаю, что там я не смогу от него скрыться.

Но я боюсь терять каждую драгоценную секунду вдали от него. Каждую секунду, когда я могу чувствовать себя в безопасности и свободно дышать.

— Пойдём, — я не знаю, каким

чудом мне удаётся удержать крик, рвущийся из груди, когда на плечи опускаются чьи-то руки, а на ухо раздаётся шёпот.

— Боже, Миша! Ты напугал меня просто ужасно! — я поворачиваюсь к другу и заглядываю в лучистые добрые глаза парня, который присел рядом со мной на корточки. — Ты уже второй раз за день подкрадываешься ко мне и пугаешь.

— А ты почему сбежала от меня? — спрашивает с напускной обидой.

— Я хотела немного побыть одна, — шепчу, виновато смотря на друга. — Я слишком сильно расстроилась из-за того, что Дима подрался.

Про Адама предпочитаю ничего не говорить.

— Сказала бы хоть, — молодой человек качает головой. — Ладно. Пойдём ко мне.

— Миш, ты же знаешь, что потом начнётся, если я опоздаю хоть на полчаса, — я качаю головой, кусаю нижнюю губу до боли.

— Чёрт, мелкая, переезжай ты уже к нам. Ты ведь совершеннолетняя. Мама комнату готова выделить. Вся семья будет рада тебе.

— Я не могу, Миш, — шепчу с болью в голосе. — Не могу, прости. Я не могу уехать. Я… Как я уйду? У меня ничего нет…

Мой голос дрожит и срывается. Я смотрю на лучшего друга полными слёз глазами. Я вот-вот разрыдаюсь от отчаяния.

— Тише, мелкая, — парень поднимает руки и большими пальцами смахивает слёзы, которые незаметно покатились из глаз, с моих щёк. — Не реви только. Иначе я наплюю на всё, и сам всё решу. Или его…

— Не бери грех на душу, Миша, — я зажимаю ладошкой рот друга.

Парень плотно смеживает веки. Чувствую, как его колотит от злости. Он многое хочет сказать, но сдерживается, ради меня.

— Твою мать, Алиса. Это просто невыносимо, — он подрывается с места и выпрямляется в полный рост. — И ты упряма, как ослиха.

— Миша! — шепчу испугано.

— Ушёл уже этот тостопузый хер! Свалил!

— Миша, — я с опаской поднимаюсь и озираюсь по сторонам, — не злись.

Парень взъерошивает волосы на затылке, черты его лица заметно смягчаются.

— Я побегу, Миша. Мне уже пора. Прости. Завтра увидимся.

— Я тебе позвоню, — друг перехватывает меня за запястье и дёргает на себя, носом вжимается мне в макушку, шумно дышит. — Не ответишь — вломлюсь в квартиру.

— Миш…

— Ты знаешь мои условия, Алиса. Если ты не отвечаешь на мои сообщения и звонки, я не медлю.

— А если я усну? — слабо шепчу я.

— Значит, этот пидорас может подобраться, когда ты спишь, — рычит взбешённо.

Я никогда Мише не говорил о действиях отчима, но Миша догадывается сам.

— Но он так и ночью тогда…

— Ночью рядом Дима, — обрубает друг.

И я знаю, что Миша прав. Во всём прав.

— Я очень, просто безумно сильно тебя люблю, — шепчу в грудь Миши, вжимаясь в неё лбом. — Если бы не ты… Я бы сошла с ума.