(Не) верю. В любовь
Шрифт:
Женщина молчит, смотрит на меня с каким-то затаённым восторгом, улыбается уголками губ.
— Я не столь умна, Адам, — говорит тихо. — Я уверена, что у меня будет чему у тебя поучиться.
— Учитесь у других, — я складываю руки на груди. — Я не учитель.
— Но я хотела бы, чтобы ты стал моим сыном.
Я смотрю на неё исподлобья, не верю. Я не мог
— Я бы хотела общаться с тобой.
— Я не один! У меня есть сестра, — бурчу себе под нос.
— Я знаю, — женщина улыбается. — Ксюша. А я не представилась тебе. Я Ольга Захаровна.
— Угу.
— Не покажешь мне свою комнату? — склоняет голову к плечу, из-за чего волосы скользят по плечам, словно золотое полотно.
Красиво! Завораживает.
Я молчу, смотрю на неё, пытаясь понять, что ей от меня нужно. Она кажется такой… искренней. Но я не верю в искренность. Всё это кажется какой-то игрой. Не может она хотеть меня усыновить. Просто не может. Таких как я не любят. Но она продолжает сидеть на краю дивана, смотреть своими тёплыми глазами и улыбаться, будто денег выиграла.
— Моя комната — не музей, чтобы туда ходить, — бурчу, но всё же поднимаюсь с дивана и иду в свою комнату.
Не оглядываюсь, делая вид, что мне всё равно. Но я слышу стук каблуков, чувствую облегчение. Пошла за мной.
В комнате царит привычный беспорядок: книги лежат стопками на полу у кровати, одежда лежит на стуле, гитара в углу. Я чувствую, как она осматривает всё, и мне становится неловко.
— Ты играешь? — она указывает на гитару, её голос звучит мягко.
— Иногда, — отвечаю коротко, не глядя на неё.
— А что играешь? — она подходит ближе, встаёт за спиной, снова своим запахом окутывает.
— Всё подряд.
— Спой что-нибудь.
— Я не мартышка, чтобы свои таланты демонстрировать, — огрызаюсь, падаю на кровать и скрещиваю руки на груди.
Она не уходит. Ходит по комнате, присаживается у книг, ведёт подушечками пальцев по корешкам, читает названия. Улыбается загадочно. После чего тянет руку к гитаре, берёт её, садится на стул и начинает играть. Её нежный голос разливается по комнате, а я забываю, как дышать.
Когда стихают последние аккорды, она ставит гитару к стене, мягко проводит пальцами
Злюсь на неё и жду, когда она снова придёт. Я уверен, что она потеряла интерес. Уверен, что больше не увижу. Но она приходит. Приходит каждый день. Она и её муж. Я сопротивляюсь до последнего, пока Ксюша вдруг не хватает меня за грудки и не начинает трясти:
— Зачем ты всё портишь? Зачем? Они самые прекрасные люди, которые приходили сюда! Они наши! Наши, понимаешь? Только попробуй всё испортить! Я сбегу. И ты больше никогда, слышишь, никогда меня не увидишь.
И я начал стараться. Получилось не сразу. Но мама и папа оказались очень терпеливыми. И любящими. Они любили не за что-то, а вопреки.
Я улыбаюсь, большим пальцем поглаживая записку от мамы. Моё детство началось в одиннадцать лет, когда я приехал в этот дом. В одиннадцать лет я узнал, что не все взрослые подлые. Узнал, что дома бывает тепло. У меня появились первые игрушки. И книги. Целая библиотека.
Моя благодарность к маме и папе не знает границ. Они дали мне жизнь. Беззаботную жизнь, в которой я не думаю о завтрашнем дне со страхом.
И всё было хорошо. До тех пор пока не появилась эта моль.
Я сжимаю в руке бумажку, скриплю зубами. Снова о ней думаю. Снова её лицо перед глазами стоит. И не стереть, не выкинуть никак из памяти.
— Ну как ты, пьян? — на кухню заходит Дима.
Его присутствие в доме не раздражает. Вообще не вызывает никаких чувств. Мне наплевать на то, что он ходит по дому, ест на нашей кухне. В глубине души я радуюсь за Ксюшу. Её счастье всегда было для меня в приоритете.
Я вижу, что она счастлива. Счастлива так, как никогда прежде. Она любит.
И Дима её любит. Хотя его довольную рожу хочется начистить. Особенно, когда он при мне Ксюшу лапает.
— Сойдёт, — бросаю отрывисто.
— Зачем бухать, если совершенно не умеешь этого делать?
— Только не нужно мне нотации читать, — криво ухмыляюсь. — За собой лучше следи.
— Я-то слежу, Адам. Как и за своей сестрой.
Его взгляд впивается в моё лицо.
— Да, блин, ты задрал! Она мне нахер не сдалась.
— Утром ты нём совершенно другое, — ставит ладони на стол и подаётся вперёд. — Мстить не за что, Адам. Не трогай Алису. Она слишком чистая и светлая для всех этих игр. Она только жить начала! Ей всё в новинку. Ты просто поиграешься, а она посчитает, что всё серьёзно.
— Хватит мне нотации читать. У меня совершенно другой вкус. А что я по пьяни нёс, забудь. Я впервые выпил, видимо, не туда понесло.
— Ну-ну, — складывает руки на груди и хмыкает. — Очень надеюсь, что ты меня услышал.