(Не) верю. В любовь
Шрифт:
Я вздрагиваю. Смотрю на друга и не узнаю.
— Прости, — он проводит рукой по лицу. — Прости, я сорвался. Возьми телефон, прошу тебя. Ради меня.
— Хорошо, — я улыбаюсь. — Прости меня за то, что я заставила тебя волноваться.
— Твой внешний вид и сияющие глаза говорят мне, что оно того стоило, — наконец, мягко улыбается Миша. — Ты сияешь. И синяков под глазами нет.
— Я просто не боялась, — пожимаю плечами.
— Хорошо, — вздыхает.
Друг закидывает руку мне на плечи так, чтобы сгиб локтя оказался у
— Ты сегодня охренительно прекрасна, Алиса, — шепчет хрипло.
— Спасибо, — чувствуя неловкость, отстраняюсь торопливо. — Пойдём в школу?
Парень кивает, не убирая руки с моих плеч, ведёт в школу. Краем глаза я замечаю Адама, стоящего на крыльце. И зачем-то поворачиваю голову к Мише, прижимаю телефон к груди и широко ему улыбаюсь.
— Спасибо за подарок.
В классе математики стоит гул голосов. Когда мы с Мишей заходим, он почему-то стихает. Мы с другом занимаем свою парту.
— Миш, у нас новенькая?
Я вскидываю голову и смотрю на Марину, которая с интересом смотрит в мою сторону.
— Назарова? — вскидывает брови. — Ничего себе. Ты прекрасно выглядишь! Я тебя не узнала.
— Спасибо, — я смущённо улыбаюсь.
Я робко обвожу взглядом класс, замечаю заинтересованные взгляды молодых людей. Краснею и опускаю голову, прячась за волосами. Боже. Я же не так сильно изменилась. Видимо, одежда и причёска слишком сильно меняют облик.
Дима и Адам заходят в кабинет вместе со звонком на урок. Оба занимают последнюю парту через ряд от меня и Миши. Я машу брату, чувствуя необходимость убедиться, что наши тёплые отношения вернулись. Дима улыбается уголком губ и подмигивает мне. Я расплываюсь в счастливой улыбке, которая мигом сползает с лица, стоит увидеть полный презрения взгляд Адама.
Отворачиваюсь и смотрю в доску пустым взглядом. Боже, какое расхождение между реальностью и сном.
— Миш, дашь, пожалуйста, листик и ручку? У меня нет с собой ничего, — склоняюсь к Мише, когда заходит учитель математики в класс.
Друг тут же меня выручает. Учебный день проходит спокойно. Я всюду хожу с Мишей, больше взглядов Адама на себе не ловлю. Он больше на меня не смотрит вообще. Сидит на уроках со скучающим видом, откинувшись на спинку стула и крутя в длинных пальцах ручку.
По окончании шестого урока я выхожу за забор школы и останавливаюсь. Я не знаю, куда мне ехать. Миша убежал на тренировку по волейболу, Дима после пятого урока уехал к Ксюше в университет. А я не знаю, где находится дом, как до него добираться. В моём телефоне нет сим-карты. Да даже если бы и была, я не знаю ни одного телефона.
Я чувствую, как паника поднимает голову. Это что же, домой придётся возвращаться? С матерью встречаться?
— Что встала? Пойдём. Я ждать тебя не буду, — грубый голос над головой вырывает меня из душевных метаний.
Адам подошёл со спины совершенно бесшумно, замер рядом, не смотрит
А я застываю на несколько мгновений. Задыхаюсь от того, насколько он красивый. И быстро иду за ним, когда он направляется к машине.
Снова я на переднем сидении, вновь он пристёгивает ремень. За сутки изменилось многое. Я сижу в платье, как и хотела. И выгляжу привлекательно, о чём мне сказали сегодня десятки раз. Но только не поменялось отношение этого парня ко мне.
Он всё так же смотрит с холодом и презрением, будто я букашка под его ногами, и он не решил — раздавить её или нет. Чтобы хоть чем-то себя занять, я беру телефон и листаю главное меню.
— Что ты дружку своему сделала? Отсосала, что он телефон тебе подарил? — цедит сквозь зубы Адам.
В голове мелькает десяток ответов. Возмущение, ярость, обида и ненависть накрывают меня волнами, но я сдерживаюсь.
— А ты хотел бы быть на его месте? — я склоняю голову к плечу и смотрю на профиль Адама, у которого на лице ходят желваки.
Он не отвечает, только скрипит зубами и разгоняет машину. Я впиваюсь пальцами в ремень безопасности и жмурю глаза. Мне страшно, но я не произношу ни единого слова. Что-то мне подсказывает, что молодой человек обязательно сделает всё мне назло. Разгонит машину так, что деревья смажутся.
До дома мы доезжаем за семь минут. Адам глушит машину. Я отстёгиваю ремень безопасности, тянусь к ручке, чтобы выйти, но он рукой зарывается в волосы на моём затылке, разворачивает голову к себе и шипит, как разъярённый питон:
— Поверь мне, ты можешь хоть голая передо мной извиваться, ты меня совершенно не интересуешь. У меня не встанет, даже если ты стараться будешь. Выметайся из моей машины! Найдёшь другого извозчика.
Я вываливаюсь из машины и бегу в дом. Слёзы душат, в груди разрастается боль. Мне хочется спрятаться, забиться в дальний угол и никого не видеть и не слышать. Я снимаю обувь на пороге, бегу на второй этаж, надеясь, что никого не встречу. Боясь, что в комнате Ксюша и Дима, я спешу в ванную комнату. Включаю воду, сажусь на крышку унитаза и позволяю себе разрыдаться. Почему? Почему так больно от его слов? Почему мне кажется, что в рёбра всадили прут и медленно проворачивают? Когда мать меня била было не так больно.
Я не знаю, сколько времени провожу в ванной. Когда поток слёз иссякает, я умываюсь, дожидаюсь, когда глаза перестанут быть такими красными и выхожу.
Он стоит у стены напротив. Засунул карманы в карманы и смотрит исподлобья. Я вздрагиваю. Иду в комнату Ксюши на подгибающихся ногах. Там пусто, а вот во мне, оказывается, ещё много слёз, которые продолжают градом течь по щекам. Я забираюсь на широкие подоконник, на котором лежат подушки, сворачиваюсь клубком и проваливаюсь в сон.
* * *