Не все мухи попадают в Ад

Сыров Владимир

«Гнев – это тоже энергия», – эхом отозвался голос Медведева в сознании. Да! Энергия! Неконтролируемая, дикая, но МОЩНАЯ! Гораздо мощнее, чем все те крохи, что я с трудом выжимал из себя на тренировках! Отец говорил использовать! Медведев говорил слушать! Вот оно! Не просто флешбэк! Не просто чужая боль! Это – топливо! Топливо для моего Дара, для моей решимости!

Нет! Всё!

Хватит!

Хватит дрожать!

Хватит анализировать!

Бездарно я не сдамся!

Плевать на шансы! Плевать на их силу!

У меня есть одно мгновение!

Один шанс! Один удар!

Решение принято. Резко, окончательно. Страх не исчез, он остался ледяным комком в животе, но теперь он был… другим. Холодным, расчетливым. Он не парализовал, а обострял чувства. План родился сам собой, дерзкий, отчаянный, почти безумный. Я притворюсь. Буду обмякшим телом. Когда эта тварь в балахоне поднимет девчонку, он неизбежно откроется на долю секунды. Он будет думать, что я тоже без сознания. И в этот момент! Я взорвусь! Рывок! Захват! Прямо за лицо, если получится, за эту тень под капюшоном! И разряд! Всю ярость! Всю боль Андрея! Весь мой едва проснувшийся Дар! Всё, что есть – вложить в этот единственный удар! Даже если он меня убьет потом – он запомнит! Он почувствует!

Мысли уже не метались. Они превратились в приказ. Я чувствовал, как пробуждается моё ядро, реагируя на всплеск адреналина и этой чужой, но такой понятной ярости. Энергия! Она рванулась! Не ручеёк – ПОТОК! Горячий, обжигающий, он хлынул по невидимым каналам, наполняя каждую клетку силой и ощущением покалывания. Внутри всё гудело. Это было почти больно, но в то же время… пьяняще! Я чувствовал, как собирается мощь в моих ладонях, почти видимая даже сквозь закрытые веки – не просто статическое электричество, а концентрированная сине-белая ярость молнии. Дыхание замерло. Мышцы напряглись до предела, готовые к взрывному движению. Вот сейчас… Пальцы черной перчатки коснулись волос девчонки… Сейчас!!!

— Так, ребят, стоп.

Голос. Спокойный. Деловой. Неожиданно знакомый. Разрезал напряжение, как раскаленный нож масло.

Миллер!

Я замер, будто парализованный ударом тока, которого так ждал. Мозг отказывался верить. Эта интонация… она была не из этого кошмара! Она была из… обычной жизни? Фигура в черном, застывшая с рукой над девчонкой, медленно выпрямилась и обернулась. Я чуть приоткрыл один глаз. Да. Это был Миллер. Стоял чуть поодаль, брезгливо оглядывая месиво из тел.

— Девчонку эту не троньте, — сказал он тихо, но отчетливо. И показал на Софью, под которой я лежал. — Софью. Как и обговаривали.

«Об-го-ва-ри-ва-ли»?!

Энергия, бушевавшая во мне секунду назад, схлынула, испарилась, оставив сосущую пустоту и липкий, холодный пот. Шок. Словно мир перевернулся второй раз за последние полчаса. Человек в балахоне по-солдатски, кивнул и отступил на шаг.

– Ведут видящие, господин. Принято.

Миллер подошёл, едва не наступив на чью-то руку. Его лицо было как всегда непроницаемым, но в глазах… я увидел это! Тёмный, хищный блеск удовлетворения.

— Остальных десятерых тоже оставляем здесь, — он продолжил, обращаясь уже ко всем фигурам в черном, которые приостановили свою жуткую работу. — Списать на погрешность при зачистке. Чтобы были

свидетели. Хаос, паника… нам нужно, чтобы вопросы пошли по ложному следу. Следствию нужны слепые пятна и противоречия. Вы меня поняли?

Кивки. Молчаливые, слаженные. Словно он обращался к роботам, а не к людям. И тут до меня дошло окончательно. Он – один из них! Не просто пособник. Возможно, один из лидеров!

«Кто видит – ведёт» …

Они что? Специально вели нас сюда!?

К этой бойне. Давно планировали! И он… он договорился?! Спасти свою дочь?! И еще десять случайных детей – просто для отвода глаз?! Чтобы выдать массовое похищение или убийство за неразбериху?! Предатель! Чудовище! Хуже всех тварей Бездны, о которых нам рассказывали! Кровь стыла в жилах от осознания этого холодного, расчетливого зла.

Я под Софьей. Меня не тронули. Значит… я один из десяти? Просто повезло?

Или…?

Эта мысль обожгла новой волной страха. Может, меня оставили не случайно? Для чего-то еще? Нет! Отбросить! Сейчас главное – я жив. Меня не утащили. Пока.

Но другие! Макс! Антон! Да даже Кирилл! Куда их унесли?!

Зачем?!

Люди в черном снова заработали. Часть осталась на периметре. Миллер отошел с двумя к бункеру, что-то тихо обсуждая. Остальные продолжили таскать тела. Мой первоначальный шок и ужас сменились тревожным, лихорадочным любопытством. Надо осмотреться. Сейчас! Пока они заняты, пока не обращают внимания на «погрешность».

Я приподнялся на локтях, медленно, миллиметр за миллиметром, стараясь не издать ни звука, отодвигая безвольную руку Софьи со своей груди. Огляделся. Зрелище было… сюрреалистичным. Плац больше не был просто завален телами. Похитители (или кто они там?) не просто оттаскивали их в сторону. Они выкладывали их. Ровно. По кругу. Гигантскому, идеально очерченному кругу из детских тел. А в центре – второй круг, поменьше, но такой же ровный – из тел взрослых: инструкторов, охраны. Два концентрических круга. Жуткая, кошмарная геометрия смерти.

Ритуал! Слово вспыхнуло в мозгу. Ритуал! Энергия… Потенциал… Пороговые детекторы… Что Миллер говорил тогда? «Динамическая проекция будущего» … Они… они что, собираются провести какой-то ритуал? Прямо здесь? Используя энергию детей? Или… или наши души?! Для чего?! Что это за «исследовательский полигон» на самом деле?! От этих мыслей к горлу подступила тошнота. Куда мы попали? Что с нами будет?

Ступор. Вязкий, как трясина. Он затягивал, лишая воздуха, лишая воли, лишая самой способности мыслить. Я лежал, как каменное изваяние, среди груды детских тел – тёплых, пахнущих школьной формой и чем-то неуловимо родным, но сейчас они были лишь частью ужасающей декорации. Глаза были широко раскрыты, но разум отказывался обрабатывать картинку. Круги. Концентрические круги смерти на холодном бетоне плаца. Внешний – из детей, моих одноклассников, ребят, с которыми ещё вчера мы смеялись над шутками Макса, спорили о тактике в «Бабл-Квасе», тихонько переругивались на уроках. Внутренний – из тех, кто должен был нас защищать: инструкторы, охранники, солдаты. Теперь они все были лишь безмолвными элементами какого-то чудовищного механизма.