Небо № 7
Шрифт:
У меня от этих цифр закружилась голова. Но на этот раз я приняла за вегетососудистую дистонию счастье, упавшее на меня в буквальном смысле слова с неба.
— А вы тоже в кино работаете? — спросила я Николая.
— Нет, хочу предложить вам книгу написать — выпустим одновременно с фильмом.
— Может, на «ты» перейдем?
— Я не против. — Он закурил сигарету, вальяжно и бережно прикурив и мне. — А ты в курсе, что она станет самой молодой писательницей? — спросил он Гришу.
— В курсе. Станет известной. И зазнается.
Если
Мы обговорили детали, смотрели контракты, а потом просто болтали ни о чем.
— На что потратишь гонорар, уже придумала?
— Деньги сделают деньги!
Они улыбнулись моему ответу — видимо, он отличался от тех, что им предлагали прошлые авторы. И тут я уже хотела бежать и бронировать билет до Лондона…
Я что, любила Макса от безысходности?
Посмотрела на своих новых знакомых, на внезапно нагрянувшую весну посреди ноября, я решила чуть повременить — взять тайм-аут, посоветоваться с Максом, показать его юристам, маминым юристам…
Гриша ушел в уборную. Мы остались с Николаем вдвоем курить уже обеденные сигареты:
— Еще какое-то время назад я бы потратила все деньги, которые заработала, на билет до Лондона и продолжение образования там.
— Зачем? Ты написала учебную работу и за небольшое время довела до сценария. Только в России можно, ничего не имея за спиной, стать тем, кем даже не мечтал… Заплатив свою цену, преодолев силу гравитации и вылив дождь из слез.
От земли меня отделяли какие-то семь этажей, но я была на седьмом небе от счастья…
К сожалению, данный вид услуг предоставляется в обмен на горький опыт. И горьким шоколадом не откупиться от превратностей судьбы…
Последние полтора часа я любила себя так сильно и искренне, что забыла про Макса, который еще утром был мне жизненно необходим.
Рыбка на песке шевелила плавниками и чувствовала себя отлично.
Это я про себя.
Меня просили в кратчайшие сроки доработать сценарий и спрашивали, смогу ли я к Новому году переработать это в книгу.
Когда я проходила практику на небольшой английской киностудии, специализирующейся в основном на производстве сериалов и программ-розыгрышей, то полюбила дедлайны — в дедлайны перестаешь себя жалеть, уничтожение вопроса «зачем?», одним словом, почти совершенство бытия.
Макс был обижен. Он не понимал, почему нельзя было предупредить его заранее. Почему нельзя было написать короткое сообщение или выйти в туалет, чтобы поговорить с ним.
Если честно, я этого тоже до конца не понимала. Я даже не подумала об этом — настолько меня захлестнула волна сбывающейся мечты.
Я показала Максу контракт и попросила совета. Он отложил его в сторону и всячески игнорировал этот разговор.
— Знаешь, однажды я уже в подобной ситуации потерял любимую женщину
— Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — прошептала я, — и в каком пьяном бреду я могла подумать, что можно иметь все?
— Маш, ты должна выбрать! Я просто знаю, чем все это закончится. Ты зацепишься на съемочной площадке — пойдешь работать, потом книги — это вечные редакторские правки и журналисты, ты перестанешь бывать дома, и все закончится. Мне нужна женщина, а не рабочая лошадь с прокуренными волосами!
— А если я просто продам сценарий и дальше все будет, как есть?
— Ты же прекрасно знаешь, что так не получится.
— Ты не понимаешь, я хочу быть для тебя идеальной, но я не хочу, чтобы меня постоянно пытались переделать — лепили из меня что-то. Макс, ты все равно бессменный житель моего сердца, но я ухожу, мне пока рано отдавать себя целиком… Я не готова. Утром я уеду.
Уход от мужчины — это как прыгнуть с парашютом, дни мучений и сомнений, много минут сдерживающего инстинкта самосохранения на выпаде — один решительный шаг и свобода.
Мой первый выход в открытый космос состоялся, да, вниз что-то тянуло, но мне абсолютно не требовался пол, чтобы стоять ровно.
— Я птица сильная! Птица гордая!
Раз уж отношения потерпели полное фиаско, я решила признаться и рассказать все про частного детектива.
— Знаешь, что ты сделала? — тихо сказал Макс. — Ты уничтожила все в наших отношениях. Я откладывал эти истории на потом — я был уверен, что расскажу их честно своей жене, когда мы будем вместе завтракать на веранде, да или просто сидя в пробках, когда ты как всегда будешь забираться с ногами на сиденье.
Макс не кричал. Не ругался.
— Хорошо, я наутро уеду.
— Давай я отвезу тебя домой прямо сейчас — ночь ничего не изменит. Знаешь, что самое странное, еще две недели назад женщина, которую я любил больше жизни, сломала свою карьеру, сфальсифицировав диагноз, и готова была целиком отдаться мне. Но я выбрал тебя. Из ответственности, потому что не мог бросить. Я хотел от тебя детей. А ты куришь в кабаках с мужиками…
— Я так и думала насчет ее диагноза. Так вот почему ты купил ей балетную студию.
— Это тебе тоже твой горе-сыщик сказал?
— Нет, это дошло до меня сплетней от мамы, которой рассказали Брушевские.
— Кто бы сомневался.
Макс закурил, смахнул снег, дождь и лед как на дне коктейля с лобового стекла. Попросил меня сесть в машину.
Я слышала лай соседского бернского зенен-хунда и не могла сдержать слез.
Наутро все пройдет. Наутро станет легче.
В моменты личной драмы работа спасает как никогда. Потому что, если бы сейчас не было работы, меня бы уже ничего не спасло и мои чувства порхали по комнате, как раненый попугай, все крича: «Позвони Максу! Вернись!»