Небо молчаливое

Мулева Евгения

– Но… – начал было герой героев. Ему вообще-то почти двадцать пять. Да хоть сто двадцать пять! Будто это её переубедит.

– Ну? – хмыкнула она, глумливо скалясь.

– Ведьма, – бросил Константин и встал, так и не притронувшись к чаю.

II

– Привет, док! – Луи медленно-медленно, точно кот, крался в рубку. Доктор, ссутулившись, сидел в пилотском кресле. Оборачиваться он не спешил. И Луи даже хватило времени чтобы выдохнуть и вдохнуть, и споткнуться о приоткрытый люк, и замереть в шаге от кресла, в полуметре от докторской макушки. Сколько же усилий ему понадобилось, чтобы не сорваться с места, не сбежать,

не запереться в собственной каюте и руку не тянуть к докторским дредам, собранным в плотный пучок на затылке, так и хочется…

– Ну и зачем, расскажи мне, ты это сделал, а Луис?

Кресло повернулось, и доктор уставился на него, благо, сегодня он был в очках, так чуть легче. Чуть-чуть совсем. Совсем.

Луи вздрогнул, Луи отшатнулся, Луи открыл рот, вздохнул и глянул на Фета так виновато, как только мог. Казаться невинным, казаться маленьким, казаться… Казаться Луи умел. Но Фет всё видел и чуял ложь, не хуже ловчей.

– Затем, – надулся Луи. – Затем, что нам нужен капитан. А ему был нужен корабль. И он спас меня от… – Об этом упоминать не хотелось, об этом… Фет разлиться. И Эмма просила не говорить ему о делах. Не рассказывать, что он по старой памяти покупает и перепродаёт кое-какие товары. Что среди ящиков с картошкой от станции к станции Небо возит контрабанду.

– Боже триединый! – вздохнул Фет. – Что с тобой опять приключилось? Законники? – Он встал. Корабль шёл ровно, Луи успел это отметить, пока отворачивался, пока смотрел вскользь докторова плеча на мелькающие дисплеи…

– Нет, придурок какой-то, – понурился Луи. – А Константин!.. – он сглотнул. Ведь доктор вдруг поднял руку, вдруг взял его за подбородок, заставляя смотреть вверх.

– Нос вроде цел, – Фет хмыкнул. – Голова не кружиться? Огрести не успел?

– Нет.

Прохладные докторские пальцы легонько погладили его по щеке. И Луи замер. Луи замер. Замер. Только бы не спугнуть. Но Фет отпустил его так же быстро, так же мягко и снова сел и повернулся полубоком, чтобы всё-таки видеть дисплеи.

– И хорошо. Боже, – покачал головой доктор. – Боже. В следующий раз одного не пущу, – проворчал он.

– Вот ещё! – возмутился Луи. И стало славно, стало тепло-тепло. И доктор, доктор кажется смотрел на него если не с нежностью, то почти. Может представить, что так. Можно ведь? Можно? – А капитан, – начал он, чтобы не думать. Если ведь думать, можно такое надумать. Это можно. Луи вздохнул. – Капитан, он хороший. Правда, Фет. Он был военным в том мире, – Луи указал пальцем на потолок. – И сказал, что умеет летать. И так нам не пришлось врать и платить за документы. Ну почти… – Кое-что за документы Луи отдал заранее, иначе бы просто их и регистрировать не стали, да и процесс черт знает на сколько бы растянулся. – И платить ему не нужно.

– Как ты это провернул? – не понял доктор.

– Он и не спрашивал о плате. Ему нужно было укрыться от законников. Нет, он не беглый! Не беглый! Он просто отказался служить.

– Ещё лучше, – вздохнул доктор. – Ещё лучше.

– Но Эмме правда нужна помощь. И нам нужна. А ему мы нужны. Фет! Меня же приняли! Приняли. Вы… вы… И не бурчи. Ты добрый.

– Добрый. Добрее некуда.

– Ну Фет!

– Чёрт с тобой, – смягчился доктор, – Привел, значит привел. А лишние руки нам действительно не помешают. Не улыбайся так. Эмма тебе ещё вставит. Или уже? – Фет усмехнулся. Но этого Луи уже не боялся. Эмма добрая, он-то знает, и раз доктор на его стороне, значит утрясётся. Значит, всё будет хорошо. – Подменишь меня? – спросил доктор. Луи кивнул. – Хочу на нового капитана посмотреть. Как зовут?

– Константин.

– Константин, – повторил Фет. – Константин. Ладно. С остальным-то разобрался?

– Да! – объявил он с гордостью. Доктор кивнул, уступая ему кресло. А что

если… может сейчас?.. – Фет? – позвал Луи. Может, сейчас пока доктор спокоен и смотрит так славно, так тепло смотрит, пока на узких губах полуулыбка, а на лбу нет морщинок; может сейчас они, наконец…

– Ну? – Фет поднял бровь, нахмурился и губы сжались в бледную линию.

Нет, Луи не осмелиться. Не сейчас. Луи глупо помотал головой.

III

Что она знает? Ничего. Вот именно. Сама не местная, то есть не с Тирхи. Из нового света какого-то. Учёная. Тоже ещё. Учёная! Куда уж там! Картишки за деньги раскладывает, людей дурит, да ещё сама охотно в том признаётся. На кой чёрт было идти с этим Луи? «И пиво моё осталось не выпитым», – с особой досадой припомнил Константин. «Ну и где этот Луи?» – рыкнул он в коридор, нисколько не ожидая ответа. Его и не последовало. Что делают капитаны в таком случае? Капитаны… Ему и каюты не выделили. Найти пацана казалось выходом, пусть объясняется, извиняется, предлагает. Зачем-то он же устроил этот капитанский шантаж, значит пусть и думает, что делать дальше. Константину очень не нравилась эту ситуация, она его откровенно бесила. Сначала сбежал из участка, потом влип в это, теперь полагайся на малолетнего идиота и ведьмину милость, а с собой ни оружия, ни хрена, одна шинель, чёрт бы её драл. На дирижабле шинель, конечно, вещь первой необходимости, но, если его и в правду вышибут на станции, можно будет первое время на ней спать и ей же укрываться как в походе, как бомжи. Последнее сравнение разозлило его больше. Неужели он это заслужил? Видимо, заслужил.

В зале суда удушливо пахло краской и растворителем, едкой дрянью. Однажды садовник заставил Константина ещё ребёнком оттирать рисунки с забора. Он ободрал костяшки и очень саднило, и сильно воняло. Ему было десять или двенадцать. Отец ничего не сказал. Не сказал, когда увидел разрисованный забор, ругань садовника пропустил, точно не было такого. На этаже перекрашивали стены. У Константина кружилась голова. Он ко многому был привычен, но тут ему почему-то сделалось худо. Судейская мантия казалась лужей опрокинутых на белый мрамор чернил. Под одеждой прикрытое парадным камзолом ныло плечо, перештопанное накануне. На скуле полоска пластыря. А так всё хорошо. Бывало хуже. Ох, хуже бывало! Ерунда.

– Кесаев Константин, вы признаёте…

– Признаю, – согласился Константин, защищаться не осталось сил. Отпираться незачем. Проиграл. Проиграл? Разве это была игра? Война. С живыми людьми.

Судья кивнул. Судьи кивают? Всё было невозможным, неправдивым и дымчатым, размытые люди, растворённые в зале суда. Этого не было вовсе? Это был сон.

– Вы приговариваетесь…

Нет, между этими и теми словами был перерыв. Суд прерывается на оглашение… на совещание. Куда там он прерывался. Его выводили из зала. Ему принесли стаканчик водички. Стаканчик водички. У Августина не бывает стаканов, только стаканчики. Только поменьше, не подешевле – поменьше, меньше, мельче.

– … к ссылке, – закончил судья и хлопнул молоточком, по тому, по чему судьи хлопают молоточком. И весь зал объял глухой деревянный безнадёжный тук. Тук. Тук в ушах, за барабанными перегородками тук, всюду тук, под кожей тоже. Тук рвётся наружу. Тук. Вырвался. Тук. – К ссылке.

Не расстрел значит. Герой предпочёл бы игристое и пулю в висок.

– Тук, – закончил судья.

– Тук, – понурился Константин.