Небо в кармане 3
Шрифт:
— Так нужно князя предупредить?
— Зачем? А вдруг приметы ошибаются? — засмеялся старший матрос. — Да ты не боись, сухопутный, никуда князь твой не денется. А капитан наш дело своё крепко знает, с ним не пропадём. Давайте лучше снасти готовить.
Рыбалка в эту ночь не задалась, ничего-то матросам выловить не удалось. Но ухи у нас всегда было вдосталь, поэтому спать на голодный желудок никто не лёг.
Знает капитан о народных приметах или не знает, а раздеваться на ночь я не стал, так и уснул в одежде. И спал отлично.
И проснулся резко, махом, от хлопнувшей надо мной брезентовой крыши. Как будто
— Подъём! — толкнул ногой Прохора. Ногой, потому что руками за контейнер держался, чтобы не улететь кувырком в проход. Килевая качка началась.
— А?! Что? — подскочил мой помощник и запричитал. — Господи, да что же это такое творится? Никак светопреставление началось?
— Шторм это, а не светопреставление, — осадил зарождавшуюся панику сухопутного. — Одевайся поскорее, да проверь, крепко ли верёвки на ящиках и контейнере затянуты. Понял?
— Всё сделаю! — принялся одеваться механик.
А шторм усиливался прямо на глазах. И вода вокруг нас начала бурлить, словно кипящий котёл. Волна раз за разом с силой бухала в тупой округлый нос баржи, перехлёстывала через борт и растекалась пеной по палубе. Шипела чёрным раскалённым маслом в узких проходах между ящиками, хватала за ноги, да так и норовила свалить и утащить за собой в море.
Сбоку ярко полыхнула молния, заставила зажмуриться. Ударил раскатистый гром, и вновь стало темно. Только проморгался, только пропали зайчики в глазах, как снова полыхнуло. Очередной разряд раскинул свою сверкающую сеть на весь горизонт, соединил причудливыми зигзагами небо и волны, осветил хаос вокруг. Очередной порыв ветра сорвал брезент с моего укрытия и унёс его за борт. Я даже попытки не сделал, чтобы удержать его, только и проводил глазами.
Ветер крепчал прямо на глазах, водяные валы вставали на дыбы, как беснующиеся кони, секущие лицо струи дождя вперемешку с солёными брызгами резали и кололи незащищённую кожу, полыхающие беспрестанно молнии слепили глаза, и возникало абсолютное чувство собственной ничтожности перед разбушевавшейся стихией.
Баржа то кланялась носом волнам и зарывалась в них, то торопливо выправлялась, с шумом сбрасывала через шпигаты набранную воду. При этом тяжело переваливалась с борта на борт, как будто по-собачьи отряхивалась, заставляла то и дело больно ударяться плечами в какой-нибудь ящик. Пробрался кое-как на нос, где и столкнулся с вглядывающимися куда-то вперёд матросами. Да куда им ещё вглядываться, если не в сторону парохода?
— Что делать будем? — прижался к уху старшего из них.
— Молиться, ваша светлость, — коротко ответил тот и перекрестился.
— Почему? — прокричал.
— Канат не выдержит, — громким голосом объяснил матрос. И отвернулся от меня, уставился вперёд.
Ну и я в ту же сторону глянул. Хотя, чего туда смотреть? Ну мелькает изредка над волнами топовый огонёк, светится кое-как за ливнем, и что? Больше делать нечего, что ли? А канат и впрямь то провисает свободно, то резко струной натягивается, хлопает так при этом, что брызги летят и даже звенит от напряжения, что ли. А ведь и впрямь не выдержит он таких рывков. И если порвётся, если лопнем, то понесёт нас по воле ветра и волн незнамо куда. Если не потонем, конечно.
— Крепление грузов проверили? — встряхнул за плечо старшего. — Нет? Так какого лешего тогда тут сидите, если от вас ничего не зависит? Утонуть хотите? Быстро встали и пошли проверять! Ну?! Кому сказал!
Пришлось надрывать голос, иначе за свистом ветра и грохотом волн вряд ли расслышали бы.
Матросы подхватились, не посмели ослушаться и, придерживая друг друга, побрели выполнять мою команду. Ну, хоть так…
Прошка приковылял, лицо даже в ночи белее мела, губы синие, почти чёрные, прыгают от страха. Рот раскрыл, вроде бы как спросить что-то собирался. Тут-то и сверкнуло в очередной раз. Показалось даже, что прямо над нами. Полыхнуло ярко-ярко, громом по голове шандарахнуло так, что даже я присел от неожиданности. Страшно, жуть. О моём помощнике и говорить не приходится, Прохор как стоял с открытым ртом и зажмуренными крепко-накрепко глазами, так и бухнулся на палубу, в мои колени вцепился руками, завывать принялся:
— Христом Богом заклинаю, спаси, ваша светлость!
Я его отцепить пытаюсь, да куда там. Не справиться мне с ним, вцепился, как клещ. Размахнулся и с правой по щеке ему врезал. И тут же добавил с левой. Подействовало сразу. Из глаз сумасшествие исчезло, осмысленность проявилась и понимание. Ну и ладно. Подхватил его, потянул вверх. А дальше он и сам на ноги поднялся. Пошатнулся, просел, но выпрямился. Перекрестился, поклонился в пояс:
— За науку благодарствую.
А ведь молодец, быстро опомнился.
— Ступай, проверь ещё разок контейнер. Верёвки перевяжи, где необходимо, — кивнул ему.
— Всё сделаю, не извольте беспокоиться, — прокричал Прохор и ушёл. И даже не оглянулся ни разу.
А вот я оглянулся на пароход, в это момент полыхнула очередная молния, и в её ослепительно-белом призрачном свете увидел свободно повисший канат. Замер от догадки, неужели оборвался? Или на пароходе отцепили нас? Подождал мгновение, проводил глазами пару больших волн, но канат больше не натянулся. Значит, капитан решил спасти свою древнюю лоханку и команду, избавившись от обузы в виде баржи?
Что же, отлично его понимаю. И на этом всё. Нет больше времени на размышления. Вот когда понял смысл поговорки, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
Что плохо — управления здесь никакого нет! Баржу просто таскают за собой на буксире, и всё. Без руля, без мотора, без вёсел и парусов. Значит, понесётся она сейчас по воле волн…
Одно хорошо, на пароходе не просто так конец обрубили, а сделали нам на противоположном конце каната что-то вроде плавучего якоря. Не панацея, конечно, но более или менее носом к волне можно будет держаться.