Небо в огне

Токацин .

Изыскатель, побагровев, запоздало прикрыл ладонью резную рукоять.

– Он сам вложил его в мою ладонь, - прошептал он, изо всех сил стараясь не отводить взгляд. – Почтеннейший Гванкар умер у меня на руках. Это его подарок.

Гвайясамин задумчиво кивнул, едва заметно пожав плечами.

– Значит, у него были причины… Хотел бы я их знать. Ты спал этой ночью? Крепко стоишь на ногах?

Алсек изумлённо мигнул.

– Хорошо, - сам себе ответил жрец, скользнув взглядом по его лицу. – Ты будешь держать двери Гвайны открытыми – здесь, в Эхекатлане, пока Ильюэ Ханан Кеснек прокладывает тропу к Реке.

Атауску встанет рядом с тобой.

– П-почтенный Атауску?! – мигнул изыскатель. – Но ведь он – старший… и разве я смогу…

– Таков приказ сына Солнца, - бесстрастно отозвался Гвайясамин. – Веди себя достойно, Алсек Сонкойок.

– Но ведь ты… ты, почтеннейший Гвайясамин, удержал бы двери куда надёж… - заикнулся было изыскатель, но осёкся.

– Для меня найдётся занятие там, - жрец махнул рукой на далёкие гребни стен, озарённые пурпуром и янтарём. – Вы с Атауску уходите последними, он отныне – старший над всеми вами. Иди к водяной чаше, сын Солнца ждёт тебя.

Бесхвостый золотой корабль пролетел, едва не чиркнув по крышам шипами, и Алсек невольно пригнулся, а когда поднял взгляд, Гвайясамина рядом уже не было – только лязгнули каменные засовы, пропуская последний отряд.

…Взрывы гремели всё ближе, и небо было залито алым и янтарным пламенем от края до края, но Алсек видел только отсветы на стеклянной чешуе своей кольчуги – и то мельком, когда отводил завороженный взгляд от людей, столпившихся вокруг. Их уже было много, им едва хватало места во дворе, и отряд за отрядом прибывали со стен, бегом пробираясь по опустевшим кварталам. Ополченцы, и те, кто кормил их, и множество раненых, и последние крылатые коты, и переписчики в жёлтых накидках, и храмовые девы, и Саламандры в стеклянных коробах… Они толпились во дворе, но круг, в котором стояли четверо – Алсек, старший жрец Атауску, Ильюэ Ханан Кеснек и его белый кот – был пуст, и повелитель Шуна сосредоточенно чертил углём на мостовой линии и стрелки.

– Я пойду перрвым, - махнул хвостом Уску. – Повелитель, ррана твоя закррылась?

– Я не истеку кровью в пути, - Ильюэ бросил на него недовольный взгляд. – Когда ворота откроются широко, ты, Даакех Гвайкачи, поведёшь первый отряд. Идите быстро, не бойтесь толчков и ударов, но берегите раненых. Вы, Атауску и Алсек, не давайте воротам закрыться, пока последний беглец не скроется в них. Вы идёте последними – и ударите в гонг, прежде чем уйти.

«Да помогут боги тем, кто не успеет…» - Алсек покосился на полыхающее небо. Что-то на окраине взорвалось с оглушительным грохотом, и щит над городом на миг побелел.

– Манча, - еле слышно сказал Ильюэ и поднял над головой тускло блеснувший кусок мутного стекла. Что-то было вплавлено внутрь, но Алсек ничего не успел разглядеть – стекляшка налилась золотисто-белым светом и рассыпалась пылью, вычертив в воздухе искристые дуги. Там, где они коснулись мостовой, воздух задрожал и помутнел, многоцветный туман заколыхался в арках сияющих ворот. Уску, сложив крылья, бросился в портал, Ильюэ, помедлив, шагнул за ним.

– Дорога Гвайны, - прошептал Атауску, поднимая перед собой нож. – Даритель жизни да не оставит нас!

Золотая дуга полыхнула меж двумя лезвиями, и Алсек едва удержал нож – рукоятка налилась жаром и мелко задрожала. Дуга, выгибаясь, взвилась над мостовой. Теперь в огненных воротах не

застрял бы и гружёный анкехьо – не зацепился бы даже шипами.

– Уходим, - склонил голову Даакех и шагнул в портал вслед за сгинувшим Ильюэ. Ополченцы подхватили раненых, немногие стражи-Гларрхна сомкнули строй. Белая кошка прошмыгнула следом; седой маг, скорчившийся на её спине, на миг встретился с Алсеком взглядом, но жрец не успел его окликнуть.

Ворота вздулись огромным пузырём и опали, Алсек заглянул в них, но не увидел ничего, кроме пёстрого тумана и золотых вспышек.

– Чего дожидаетесь? – щёлкнул хвостовой клешнёй стражник-Гларрхна и подтолкнул к воротам тех, кто жался у стены. Алсек украдкой подул на горящую ладонь – нож и не думал остывать. Обсидиан понемногу багровел, а острая кромка уже окрасилась серебром, и жрец боялся, что камень попросту расплавится в его руке.

Что-то громыхнуло в небе, и щит, раскалённой паутиной натянувшийся от стены до стены, разлетелся в клочья. С окраины послышался радостный рёв. Жрец с мешком свитков, содрогнувшись, шмыгнул в портал, следом двое ополченцев почти бегом пронесли раненого Гларрхна. Это был один из бесхвостых, он пытался перебирать ногами, но они не слушались, и он только сердито рычал.

– На Реке есть целители? – встревожился вдруг Алсек.

– Смотри на ворота!
– угрюмо ответил ему Атауску. Ладонь старшего жреца побагровела, и он придерживал нож левой рукой. Дуги потускнели и истончились, туман потемнел.

– Зген всесильный! – Алсек сжал нож двумя руками и поднял выше. Второе запястье налилось жаром и отяжелело.

Два ослепительных пучка впились в крышу зернохранилища, и во двор посыпались дымящиеся обломки. Воин-Гларрхна, шагнув в сторону от портала, послал в небо три луча, и мостовая качнулась от оглушительного вопля. На склады, судорожно дёргая крыльями, рухнул полуденник, и кто-то, сшибленный с ног, растянулся на камнях. Упавшего жителя подхватили, втащили в ворота.

– Хаэй! – Атауску, оглядев опустевший двор, повернулся к стене. – Быстро сюда, пока ворота открыты! Некого уже стеречь!

Со стены отозвались сердитым рыком – и тут же каменные плиты, перекрывшие вход во двор, затрещали от страшного удара. Багровая чешуя, окутанная дымом, мелькнула за бойницей, и щёку Алсека опалило раскалённое дыхание.

– Хаэ-эй! – крикнул Атауску, перехватывая нож левой рукой. – Кто остался – живю к воротам! Сонкойок, уводи их, я сейчас!

Он легко, как в свежий лист Нушти, всадил лезвие в мостовую и бросился к стене. Золотая вспышка впилась в багровое облако, и кто-то на той стороне взревел от боли. Мимо Алсека, припадая на переднюю лапу и волоча за собой крыло, промчалась последняя из йиннэн.

– Всё?! – трое Гларрхна в дымящейся броне кубарем скатились со стены и влетели в портал. Следом спрыгнул Атауску, выпустил сопротивляющуюся ношу, подхватил нож. Искристые дуги вспыхнули ярко, но свет их был прерывистым.

– Аманкайя?! – изумлённо мигнул Алсек, роняя раскалённое лезвие на мостовую. Колдунья, бросив возмущённый взгляд на старшего жреца, попыталась что-то сказать, но не смогла.

– Где Хиф?! – изыскатель огляделся по сторонам, но увидел лишь стену, вспоротую трещиной, и пламя, бьющее из разлома. Медная пластина, сорвавшись со стены, упала в пустую водяную чашу.