Небо в огне
Шрифт:
…Второй куман, увешанный вьюками, неохотно спрыгнул с плота в вязкий ил, провалился по колено и зашлёпал к берегу, разбрасывая по сторонам ошмётки тины и гниющего тростника. Выбравшись на отмель, Алсек развернулся и помахал рукой плотовщикам. Воин Эхекатлана, стоящий у руля, кивнул и жестом велел отчаливать. Ил колыхнулся и замер. Плот медленно отползал обратно, к едва заметному в тумане обрывистому южному берегу. Алсек отвернулся и поторопил кумана. Первый ящер с седоком-иприлором уже скрылся в высоченных тростниках, и только шелест гигантских трав напоминал о нём.
Два месяца
– Хссс… - Хифинхелф, отступив к воде, погнал волну к берегу. Влага лениво качнулась, слегка омочив трубки, и отхлынула. Алсек хмыкнул.
– Хиф, ты чем занят? – вполголоса спросил он. Иприлор вздрогнул.
– Ещё ссередина вессны, а они уже наполовину ссухие, - шевельнул хвостом он. – Так не годитсся.
– Думаешь, это им вредно? – удивлённо мигнул Алсек. – Ну и боги с ними. Проживём один год без медуз на каждом кусте. Хиф, хватит месить ил, нам ещё ехать и ехать. Ты не забудь, тебе ещё куманов усиливать…
– Хшш, - ящер склонил голову, пришпорил кумана и выбрался из грязевой лужи, но долго ещё оглядывался на кольчатые трубки, торчащие со дна, как обломки соломин. Они росли вдоль всего берега, - странный тростник без листьев и корней…
Уже на сухой дороге, у водяной чаши, вытирая лапы и бока перепачканного кумана, Алсек что-то вспомнил и усмехнулся. Угрюмый иприлор покосился на соседнее поле – там булькала вода утреннего полива, разбегаясь по оросительным канавкам, и тем, кто за ними присматривал, было не до проезжих чужестранцев – и повернулся к изыскателю.
– Помнишь, как Нецис принёс в дом мешок медуз? – хихикнул тот. – А потом вывалил их в мой лучший котелок и рассказывал, какая вкусная будет похлёбка. Помнишь это месиво с щупальцами?
– Было дело, - кивнул иприлор. – Но ты не ссмейсся, а думай. Не будет медуз – не будет микрин. Давно ты их не ссчитаешшь за еду?
– Микрин? – пожал плечами Алсек. – Микрины вкусные. Но если по кустам перестанет виснуть жгучая гадость, то о микринах я не пожалею. Тебе хорошо, у тебя чешуя, а мне надоело ходить всё лето опухшим. А для еды нам куманов хватит.
Вспомнив о потерянных запасах свежего мяса (и некоторой доле сушёного – обычно что-то удавалось заготовить на зиму), изыскатель помрачнел. Ему до сих пор было досадно. Понесло же Хифинхелфа на пирамиду не вовремя…
– В этом году – не хватит, - вздохнул он. – Придётся на зерно менять. Если только ты, Хиф, во время жатвы никуда не влезешь. Иначе на зиму я запасу одно сено.
Жёлтый ящер выронил травяную губку и медленно повернулся к нему, но остановился и так же молча подобрал пучок травы и продолжил вытирать бок кумана. Алсек мигнул и до боли прикусил язык. «Что я несу?!»
– Кольчугу надень, - буркнул Хифинхелф, оттеснив его от кумана. Он снова посмотрел на поля, потом на неторопливую реку, помотал головой и протянул руку
– Тик’ба ун-ну, к’ца та ун-ну, - он перехватил правую руку левой чуть ниже запястья и зашевелил пальцами. Алсек отступил на пару шагов. В небесах что-то заколыхалось, серебристый рой высоко в белесом мареве рассыпался и брызнул во все стороны. Полуденник, точкой замерший на небосклоне, качнул крыльями и ушёл к северу.
– К’ца ба-та, - Хифинхелф упёрся ладонью в лоб растерянного кумана, повернулся ко второму и повторил жест. Ящеры приоткрыли пасти и замахали хвостами. Им было не по себе. Алсек видел, как что-то шевелится под их полосатой шкурой. Хифинхелф похлопал каждого по шее, что-то зашипел на своём языке.
– Ты не торопись. Им, наверное, больно так быстро меняться, - покачал головой Алсек. Иприлор повернулся к нему и смерил его хмурым взглядом.
– Пока ты без кольчуги, будем ссидеть тут – хоть до ночи.
Алсек мигнул.
– Хифинхелф, тут же людей полно, - кивнул он на поля. – В пустыню заберёмся – там надену. А по-хорошему – с ней одна морока.
Несколько всадников обогнали их, пока они выбирались из приречных зарослей на северную дорогу, но никто ничего не сказал, и воин Вегмийи, пролетевший мимо, тоже не остановился из-за пары странствующих жрецов. Хифинхелф натянул красную накидку поверх брони – Алсек удивлялся, как он не изжарился, ведь под бронёй была ещё одна рубаха, и не самая тонкая. Сам жрец с тоской думал, что на краю пустыни придётся-таки влезть в стеклянный доспех. По такой жаре, да лишняя тяжесть…
На северной дороге, как водится, было пустынно – редко-редко проезжал сборщик сока Ицны или житель, решивший накопать глины. Копать сейчас было несподручно – всё, что к северу от каменных оград, опоясавших последние орошаемые поля, давно высохло и стало твёрже камня, и без кирки глина не поддавалась. «Да тут она обожглась без огня! Вся Пустыня Аша – один здоровенный горшок, и уже потрескавшийся!» - усмехнулся про себя Алсек, глядя на очередного копателя в стороне от дороги. Чуть поодаль в тумане таяли высокие округлые столбы, зелёные, утыканные шипами, - Ицне ни к чему был полив, она и так поднималась над пустыней вровень с городскими стенами. Говорили, что корни Ицны пьют воду прямо из великой подземной реки Янамайу, и длины тех корней хватит, чтобы растянуть их от Эхекатлана до Кештена…
Куманы бежали резво, иногда только Хифинхелф придерживал их, чтобы их прыть никому не бросалась в глаза. Пока путники не забрались совсем уж далеко от обитаемых земель, лучше было прикинуться обычными жителями. Так они и плелись по дороге на Джэйкето, пока Хифинхелф не остановился, высунув язык, и не издал громкое шипение.
– Что? – вскинулся Алсек – и сам закашлялся от пряного дыма. В пяти шагах от него, за южной оградой, тянулась широкая выжженная полоса, и посреди неё стояла покосившаяся почерневшая хижина. Вокруг неё не так давно росли пряности – Алсек узнал в обугленных остатках широкие листья Тулаци. Сейчас от посадок остались жалкие чёрные пеньки и горы пепла, разбросанные по земле. На южном краю полосы копались поселенцы, выискивая на обгоревших стеблях живые почки. Осталось их немного.