Небо внизу
Шрифт:
— Может быть, еще вина, Теодора — я ведь могу вас так называть?
— Да — на оба вопроса.
Золотисто-персиковое розе наполнило бокал, и Тео сжала пальцы на граненой ножке.
— За успехи в бизнесе, господин Делани.
— Жоан. Я умоляю вас, моя дорогая. Называйте меня просто Жоан.
— За успехи в бизнесе, Жоан.
Прозрачно звякнули, столкнувшись, бокалы, и Тео сделала большой глоток вина. Невинные ужины с Жоаном Делани действительно сулили успех в бизнесе — по крайней мере, для Теодоры. Банкир порекомендовал ее услуги уже трем заемщикам — они обратились
Интересно, в этом мире полагается платить любовнику откат? А если да — то какой?
Вот только любовником-то Делани так до сих пор и не стал. Он водил Теодору по ресторанам, закармливал мороженым, трепетно смотрел в глаза и страстно сжимал ее руки. Но большего чертов джентльмен себе не позволял. И это было весьма огорчительно — потому что мороженое Теодора и сама могла купить.
Поначалу Тео не могла понять, в чем проблема. Делани болезненно стеснителен? Он импотент? Или вообще не интересуется женщинами, а Теодору приглашает для отвода глаз?
И только на пятом свидании до Тео дошло: Делани уверен, что имеет дело с юной непорочной девой. Хотя чем черт не шутит — может, и правда с девой. Об интимной жизни этого тела Теодора не имела ни малейшего понятия. Но даже если Тео действительно девственница — видит бог, сохранять этот статус она не собиралась.
А чертов Делани все покупал и покупал мороженое.
Тео с сожалением поглядела на опустевшую бутылку.
— Уже поздно. Пожалуй, мне пора домой. Жоан?
— Конечно, моя дорогая, — сорвавшись с места, Делани галантно протянул руку, помогая Теодоре подняться, и тут же набросил ей на плечи шелковый платок. — Вечером от моря дует прохладный ветер.
— Вы так заботливы…
Как мой дедушка, — мысленно закончила фразу Тео, не забывая мило улыбаться.
Хотя, если задуматься… В этом была своя прелесть. Впервые мужчина видел в Теодоре не перспективный бизнес-проект, а привлекательную женщину. За такое, пожалуй, можно простить излишнюю скромность.
К тому же от скромности Делани начинал постепенно избавляться. Шагая по темным улочкам, он нежно сжимал руку Тео, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Истории, которые рассказывал Делани, становились все более фривольными, и последний анекдот про торговку рыбой и священника… Его, пожалуй, девицам рассказывать не стоило.
Так что в отношениях намечался явственный прогресс.
— Надеюсь, я скоро увижу вас снова, — Делани остановился перед белой калиткой.
— Увы, нет. В ближайшие пару дней у меня много работы.
— На выходных? — Делани выглядел искренне огорченным.
— Да. Мне нужно посетить богослужение в храме, а потом решить некоторые… профессиональные вопросы.
— Не знал, что вы религиозны, моя дорогая.
— О, — кокетливо улыбнулась Тео. — Вы много обо мне не знаете.
— Но я буду счастлив узнать, — склонился к ней Делани, и Тео на мгновение показалось, что он все-таки решится на поцелуй. Но банкир всего лишь прижался губами к ее ладони. —
— Конечно, — милостиво кивнула Тео, и Делани снова поцеловал ее — сначала в запястья, потом в пальцы, и наконец — в раскрытую ладонь.
— Тогда до встречи в субботу, Теодора.
Открывая калитку, Тео заметила, как качнулась в темной кухне занавеска. Но когда вошла в дом, Том сидел в библиотеке и читал так увлеченно, что его пришлось окликнуть.
— Да, госпожа? — поднял совершенно невинные глаза контактный.
— Просто хотела сказать, что я дома. Поднимусь, пожалуй, к себе. Хочу отдохнуть.
— Конечно, госпожа. Сейчас я принесу вам кувшин с охлажденным лимонадом, — захлопнув книгу, Том поднялся. — Как провели время?
— Замечательно. Мило поболтали, выпили вина, прогулялись… Кстати, в субботу приезжает оркестр из Лиможа. Не хочешь пригласить свою блондиночку?
— Билет на галерку стоит десять медяшек, — упер взгляд в пол контрактный. — А два билета — это двадцать медяшек.
— И что? Я могу позволить себе такие безумные траты.
— Зато я не могу. Не хочу, чтобы Рене ждала от меня того, что я не могу дать.
— О, — растерялась Тео. — Но ведь можешь дать то, что намного важнее.
— Ага. Могу. Вот только что-то не вижу очереди из желающих, чтобы эти сокровища получить, — фыркнул Том. — Вы были правы, госпожа Дюваль. Люди всегда выбирают деньги.
— Но я же не это имела в виду, — смутилась Тео, которая имела в виду именно это.
— Значит, я вас неправильно понял. Поднимайтесь наверх, госпожа Дюваль. Сейчас я принесу вам лимонад и зажгу огонь в бойлере. Поздно уже, вам отдыхать пора. Завтра к девяти в церковь.
Тео выросла в убеждении, что богослужение — это либо чудовищно скучно, либо чудовищно глупо. Пастор в методистской церкви бубнил проповедь уныло и монотонно, вгоняя прихожан в дремоту, а неистовые миссионеры в телевизоре кричали, плевались слюной и подпрыгивали, как обкуренные чир-лидеры. Вот между этими двумя границами и лежало представление Тео о вере в целом и о способах ее внешнего выражения в частности.
Религия — это театр, и весь вопрос в том, сколько придется заплатить за шоу.
Шоу в храме огня было… впечатляющим. Богослужение началось с медленного, величественного гимна, который исполнял скрытый за перилами балкона хор. Потом заиграли странные инструменты, похожие на гибрид трубы и альпийского рога. Раздувая до красноты щеки, оркестранты извлекали из них звуки, напоминающие то ли вой ветра, то ли гул разгорающегося пожара. Удивительным образом эти совершенно немузыкальные вздохи, стоны и надвигающийся рокот складывались в мелодию — тревожную, бескрайнюю, величественную. Предстоятель Валле, поднимаясь к алтарю, больше не казался смешным и неуклюжим. Его бесформенная, не по размеру сутана превратилась в символ равнодушия к мирским благам. Какая разница, во что ты одет, если наш мир вышел из пламени и в пламя вернется?