Недошутка
Шрифт:
Песня, однако, недоиграла до конца и внезапно оборвалась, уступив место обрывку следующего диалога, на сей раз на редкость странным – будто прямиком из сериала.
Алекс узнал поставленный голос Фила:
– Слышал, что было с Ринором и Энвером?
– Они пропали, – ответил какой-то незнакомый парень с резким албанским акцентом.
– То-то.
– Но я еще слишком молод, – с возмущением сказал парень.
– Алекс тоже молод.
– Я моложе его, и у меня, между прочим, большой потенциал!
– У него тоже много талантов, – безучастно ответил Фил. – И вы его не пощадили.
– Да я вообще ничего не
– Вот именно, – сказал Фил, – просто смотрел. Вы, вся банда, просто смотрели. Мог бы помочь, но своя шкуру дороже, да, как видишь, ты ее все равно не сберег.
– Ты не решишься!
– А куда, как ты думаешь, делся Далмат? – Тут послышался звук вздёргиваемого курка. – Да и Энвер с Ринором так же молили о пощаде.
– Русский бы с этим не согласился! – отчаянно крикнул парень.
– Да, но вы лишили его голоса, – чуть приглушенным тоном сказал Фил. – Но тебе, Луан, если поможешь выследить Генти, я оставлю возможность самостоятельно есть и говорить. Хотя бы чтоб рассказать другим.
Алекс почти побежал, потом снова попытался влезть на ограждение, чтобы хоть так выбраться из лабиринта, но колючки вцеплялись в руки и ноги, будто живые, и не пускали дальше уровня головы. Надо было обязательно предупредить Фила, что он ходит по самому краю, что игры с мафией всегда заканчиваются плохо. Что характерно, у него сейчас ничего не болело – ныл только шрам на запястье.
Глава 1
В Лондонскую клинику – краснокирпичное здание с пуленепробиваемыми стеклами – попасть человеку с улицы совсем непросто. Дебби по крайней мере здесь раньше не бывала. Приемный покой здесь напоминал холл люксового отеля, а палаты сплошь были одноместными.
Вообще-то посещения были разрешены с трёх до четырёх, но главврач был хорошим знакомым отца Фила, и на их с Дебби неурочные присутствия здесь медперсонал закрывал глаза.
Лицо у Алекса было чуть опухшим от лекарств, но по-прежнему красивым, конечно. Его густые волосы обрили для манипуляций с головой, и сейчас на нём была лёгкая медицинская шапочка. Голова была запрокинута на плоской подушке, и в раскрытых губах угадывалось слабое очертание его прежней чуть ироничной улыбки, как будто он сам удивлялся, что оказался здесь. Дебби не удержалась и осторожно, стараясь не задеть трубки, поцеловала сначала верхнюю, потом нижнюю губу. И ощутила лёгкий яблочный привкус, как будто Алекс в своих снах гулял по далёким яблочным садам.
Утром лечащий врач долго проверял его зрачки, и правый глаз остался чуть приотрыт (на левом была гематома от удара золотой цепью), как будто Алекс немного подглядывал за миром во время своих прогулок где-то на изнанке мира.
Фил услышал слова «мозг поврежден» и с размаху остановился. Он всё надеялся, что вот-вот в Алекса вольют очередную капельницу, и он откроет глаза и отпустит какую-нибудь шутку.
– Главное, – говорил в коридоре доктор отцу, – очень низкая активность мозга. Традиционная терапия вряд ли даст нужный эффект, так что просто держать на ИВЛ будет нецелесообразно.
Фил тихо повернулся и пошёл, ссутулившись, обратно по коридору. Хотя он ожидал чего-то подобного, но всё же надеялся на первоклассную английскую медицину. Однако врачи не боги. И он заранее знал ответ отца. Если нецелесообразно, скажет он, то нет особого смысла держать человека
Фил ушел и уже не услышал, как отец задумчиво произнес:
– Что же вы предлагаете?
– Как почти всегда, всё упирается в деньги, – вздохнул его приятель. – Лайф-саппорт, конечно, в нашей клинике тоже недешевое удовольствие, но в последние пару лет появилась методика, главный минус который даже не экспериментальность, а стоимость…
– Пришли счёт, – решил граф, – если можно попробовать, давай рискнем.
Эта была какая-то мутная, сомнительная история, и он не хотел бы, чтобы в будущем имя его сына трепали в связи с ней. А если пострадавший выживет, то и история не так ярко запомнится и канет в Лету, вытесненная новыми сенсациями или проблемами.
Фил шел по коридору, пытаясь найти выход и увязая в мыслях все глубже. Зная прагматичность отца, если надежды нет, то отключение Алекса от приборов – всего лишь вопрос времени. Однако даже отец сперва с ним поговорит, а до этого будет долго думать, подбирая слова. Значит, времени, чтобы вытащить из-под земли Генти, остается совсем мало – может даже, меньше двух недель.
Раймс оказался незаменимым помощником. Он был какой-то дальней родней Томаса, и когда Фил осторожно навел у него справки в поисках какого-нибудь отвязного, но неразговорчивого парня, тот без промедления посоветовал именно мальтийца. Албанцы когда-то вырезали ему язык, и теперь он им, мягко говоря, мало симпатизировал. И исправно искал по всему городу и находил «шестерок» Генти. Надо было поторапливаться, и Фил торопился как мог – каждый день исчезал кто-то из членов банды.
С шестерками вроде Луана Фил разбирался в «предбаннике», как это называли сами сестры, ночью с двенадцати до трех, когда был перерыв между процедурами и переворачиваниями, Слышимость тут была хорошая. Дебби читала Алексу книги, а Фил предпочитал рассказывать свои истории.
С обычными шестерками вроде Энвера и Ринора Фил разбирался в предбаннике. Филу было плевать на всех шестерок, проклятых трусов, но Генти – другое дело. С Генти он собирался рассчитаться в палате. Конечно, это было не слишком гигиенично, но если скоро приборы отключат – значит, терять уже нечего. Пусть Алекс хотя бы успеет узнать, что отомщен.
Да и Фил хотя бы будет уверен, что живет не зря – он принесет этим несомненную пользу городу и человечеству.
Глава
Иногда, когда никто не видел, Дебби осторожно гладила Алекса по голове, тихонько проводила пальцами по лбу и шепотом просила у здоровых клеток поскорее взять на себя функцию пострадавших коллег, потому что Алекс очень нужен этому миру и конкретно ей, Дебби, со своими шутками и рассказами.
За доказательствами далеко ходить не нужно: людей, желающих навестить его,
оказалось так много, что они записывались заранее, чтобы успеть в промежуток с 15 до 16. Среди них были и совсем малознакомые участники "книжного клуба", и разнообразные бармены, бариста, завсегдатаи «Конкрита» и даже польские строители – видимо, у них было своё сарафанное радио.
Причём далеко не все вообще были в курсе, что посещения ограничены. Некоторые вообще появлялись ближе к 8-9 вечера, чтобы помахать Алексу в окошко и с чистой совестью отчалить прочь.