Недошутка

Вольных Лина

Некоторые посетители гладили его по голове, некоторые даже по ладоням и ступням, но все действовали осторожно, опасаясь навредить. Иногда у Дебби сжималось сердце при мысли о том, что он лежит вот так у всех на обозрении, в таком уязвимом состоянии. Мистер Сноу как-то сказал ей, что, может, лучше ограничить посещения, но Дебби возразила, что такая живая, мощная и тёплая волна человеческого участия просто не может пройти для Алекса бесследно, и воздействие ее наверняка окажется положительным. Дебби была уверена, что Алексу нравились все эти люди, и он наверняка хотел бы с ними поговорить, если бы мог. Возможно, где-то там он улыбается, глядя на них, а хорошие

эмоции, как известно, способствуют выздоровлению.

Люди собирались рядом с ним, потому что чувствовали тепло. Алекс как-то умел всего одной-двумя фразами повысить у человека собственной значимости. И пусть сейчас он не мог рассказать ни одной истории, не мог даже ободряюще улыбнуться, люди все равно к нему тянулись. Может, инстинктивно тоже стремясь отдать те крохи тепла, которые сами имели, и даже часто трогали его ладони, пытаясь согреть. А Кэрри вообще сообщила как бы по секрету одному сетевому интернет-изданию: «Вчера я коснулась головой его руки, мне пришла идея для новой книги». Но она была писательницей, а значит, девушкой экзальтированной и с богатой фантазией.

Они хотели, что Алекс просто вернулся и просто был, и тогда бы они спокойно вернулись к своим делам и, как прежде, стали бы обмениваться с ним открытками на праздники.

Правда, как-то под видом посетителей в палату к Алексу проникли папарацци и успели сфотографировать Алекса в его беспомощном состоянии. И позавчера вышла «Дейли монинг» с этим фото Алекса на второй странице и краткой заметкой о том, что знакомый скандально известной семьи Сноудонов и его наследник попали в какие-то разборки с неустановленными пока бандитами, в результате его этот знакомый, Александр В, был доставлен в реанимацию в крайне тяжелом состоянии. Но только Дебби с мистером Сноу решили все-таки ограничить посещения, как на следующий день в палату явилась делегация из детского сада.

Дети даже принесли с собой рисунок – человека с разноцветными волосами. К сожалению, Майя сопливила, поэтому к нему их не пустили, дети прислонили к окошку рисунок. Может, и к лучшему, а не то пришлось бы объяснять, почему у него не видно волос. Детям сложно было объяснить характер его травмы, поэтому Ульяна им сказала, что он много работал и поэтому очень устал, так что ему нужно подольше поспать. А чтобы было нескучно, он во сне поет, поэтому рот и приоткрыт.

Наученный опытом, на следующий день Юрий пришёл к трём и один с Ульяной. Целый час он рассказывал что-то Алексу из последних событий, а в четыре пришла медсестра.

– Почему нельзя? – грустно спросил Юрий.

– Ему теперь нужно отдохнуть.

– Так он же и так спит!
–

Он был самый старший из детей и видел, что дело хуже, чем им рассказывали.

Начать с того, что Лекс спал весь в трубках и с иголками в ступнях (в тот день как раз решили попробовать повлиять на клетки мозга с помощью сеанса иглотерапии).

Но было и что-то обнадёживающее. Юрий никому не сказал, но ближе к концу, перед самым своим уходом вдруг заметил, что губы Лекса как будто слегка, малозаметно со стороны, но ободряюще улыбаются. Как будто он всё услышал, принял к сведению и таким образом заверил, что всё в итоге наладится. Что он, Лекс, немного отдохнёт от своей работы и станет по-прежнему иногда приходить к ним в сад, а они уж не станут его сильно утомлять, Юрий лично за этим проследит.

Так что он совсем не пожалел, что пришёл.

А от иглотерапии было только один эффект – на следующий день пальцы на ногах Алекса стали периодически

чуть заметно подёргиваться. Может, Алексу снилось, как он бежит где-то вдалеке, а может, просто беспокоили следы маленьких уколов. Дебби, когда выдавалась возможность, легенько массировала их поглаживала, и к вечеру подёргивания прошли.

Да, хотя он и спал так глубоко, как ни парадоксально, времени на отдых почти не оставалось. Практически все время занимали капельницы, исследования, лечебные мероприятия, уход и посетители.

На пятый день такого плотного режима у Алекса зафиксировали небольшое повышение мозговой активности, и поэтому врачи решили попробовать перевести его на более легкую ИВЛ-аппаратуру. Не только чтобы поберечь гортань, но и чтобы стимулировать здоровые клетки поскорее взять на себя функцию поврежденных.

И почти сразу после этого у Алекса начали разгоняться пульс и сердцебиение. Сделали укол, и пульс удалось почти привести в норму. Однако за день красный огонёк загорался ещё дважды, и на второй раз, ближе к вечеру пришлось сделать уже два укола. Сердцебиение успокоилось, однако взамен Дебби уловила легкое движение его глазных яблок, а вслед за тем этим началось слабое подергивание пальцев на правой ноге, как после злосчастной иглотерапии. А главное, что насторожило Дебби, – его рот под маской судорожно раскрылся, как будто Алексу снова не хватало воздуха, как будто ему снилось, что он опять задыхается в Темзе и нет силы, которая могла бы помочь.

Заметив всю эту активность, она снова пошла за дежурным врачом. Тот ответил, что это хороший знак – значит, новое лечение стало приносить первые результаты и мозговая активность понемногу возрастает, однако вернулся в палату. И очень вовремя – приборы как раз начинали показывать угрожающий рост внутричерепного давления. Очередной укол не принес уже никакого результата, так что Алекса срочно повезли в операционную для «малоинвазивного вмешательства».

Пришлось им с мистером Сноу поволноваться, когда они ждали в холле, и из операционной вдруг выбежала хирургическая медсестра и вернулась с дополнительной ёмкостью донорской крови.

"Ты справишься", – повторял Фил вполголоса, а Дебби просто молилась про себя, но в итоге всё обошлось.

Алекса разрешили навестись снова уже на следующий день. Его голова теперь была замотана бинтами, и все трубки вернули на место. Очевидно, он предпочитал традиционное ИВЛ-оборудование. Ну или, сказал врач, здоровые клетки мозга пока не готовы взять на себя работу поврежденных.

Зато, как заметила Дебби, после вмешательства правый глаз Алекса стал открываться уже больше – почти наполовину. Вечером медсестра его прикрыла, во избежание пересыхания роговицы, но утром после обхода и осмотра зрачков он остался полуоткрытым. Врачи говорили, это хороший знак – возможно, Алекс уже может различать время дня и ночи. С левого же гематома после удара цепью почти сошла, но он по-прежнему был крепко закрыт.

Подчас Дебби не могла удержаться от мыслей: если… когда Алекс очнется, каким он будет? Сможет ли стать ли вновь собой – сильным, веселым человеком, или это чудо для врачей недостижимо? Где вообще укрывается душа – в сером веществе мозга или же где-то глубже, куда нет хода скальпелю хирурга? И сразу же вслед за этими мыслями накатывала волна гнева и против воли на ум приходили мысли, что будь она в тот вечер на Темзе, она бы не позволила так искалечить Алекса, она бы непременно что-нибудь придумала, чтобы он лежал сейчас здесь в таком беспомощном состоянии.