Недошутка
Шрифт:
– Спасибо, но мне эта информация уже не внове, – сухо произнёс Фил.
Валентин еще раз оглянулся через плечо и тихо добавил:
– У албанцев крупная поставка через два дня, если её сорвать, Генти точно сорвёт крышу.
– Зачем вы мне об этом рассказываете?
– Акс помогал нам, даже когда сам нуждался, – печально произнес Валентин. – Отомстите за него, и полгорода будет вам благодарны. – И он добавил, где и как будет происходить поставка.
Видимо, единственное, что могло пронять Генти – это потеря денег, и Фил от отчаяния решил прислушаться даже к столь ненадежному источнику.
Когда позвонили с поста охраны и сообщили, что сюда идёт человек, по описанию похожий на
Так что с утра Фил не только привычно захватил с собой Уэбли, но и даже выгладил и надел белую рубашку. Фил написал Раймсу, дремавшему в семейной комнате, с просьбой срочно прийти. Раймс спал очень чутко и неизменно просыпался от треньканья пришедшего сообщения. Конечно, честнее было бы сразиться с Генти один на один, но это же был Генти, и Фил не хотел так глупо рисковать. Пусть в клинике и была вооруженная охрана и целых три тревожные кнопки, две по сторонам кровати и одна на стене под торшером.
Впервые за две недели он посмотрел прямо в лицо Алексу и положил руку ему на лоб. Может, пострадавшие клетки как-то могли бы со временем восстановиться? Фил подозревал, что последнее едва ли вероятно, но ведь невероятным было и появление той бездомной, и каменный ступор медиков. Если чудо оказалось возможно, почему бы не довести его до конца, зачем бросать на середине? Следом мелькнуло воспоминание, как легко и свободно та бездомная переливала в Алекса жизненную силу, но у него, конечно, так никогда бы не вышло.
Накануне ночью Филу приснилось, что они с Алексом снова пошли в «Блэкберд». Алекс был совершенно здоров и, более того, начал читать первую главу своего романа. Жаль, что вообще не запомнил, о чем там шла речь, – только врезалось в память, что было интересно и иронично. А рано утром проснувшись, он ещё пытался вспомнить его название, когда дернуло осознанием – это сон, а в реальности его язык зажат дыхательной трубкой и уже не скажет ничего освежающе ироничного. И Фил надел сегодня белую рубашку, потому что собирался совершить необратимое действие – запятнать себя кровью. За те песни, которые Алекс уже не споет, за роман, который не допишет, и за роли, которых не сыграет. Но Фил всё-таки мог кое-что сделать – очистить родной город от Генти, чтобы хоть немного свободнее стало дышать, чтобы, может, другие должники вдохнули полной грудью.
Через пять минут в палату вошел Раймс, и следом за ним появился Генти.
– Мне сказали, ты хотел поговорить со мной, – дружелюбно начал он. – Ну вот он я, говори.
– Сегодня я убью тебя, – произнес Фил с уверенностью, которую играл, но не испытывал, и поднял руку с Уэбли. Если уж поднял оружие, надо стрелять
– Ты уверен? – Генти задумчиво наморщил лоб. – Не, что-то здесь не стыкуется. У тебя кишка тонка кого-то замочить. С этим нужно родиться. Иначе ты бы уже выстрелил. Как там, кстати, наш русский? – Расслабленно, будто не замечая наставленного на него Уэбли, Генти подошёл вплотную к кровати Алекса, заглянул в полуоткрытый правый глаз. На левом гематома почти сошла, но он был по-прежнему крепко зажмурен. – Выглядит не очень. Ну и стоило его откачивать? Наверняка он и сам не хотел бы тут валяться как овощ, а предпочёл бы скорее пулю в лоб. Ну да это легко исправить.
Тут Раймс, как по сигналу, вдруг вытащил из униформы совершенно антисанитарный предмет – свой револьвер Смит-энд-вессон – и приставил ко лбу Алекса. Такого варианта Фил не предусмотрел.
– Что, не ожидал? – весело спросил Генти. – У меня в заложниках его дочурка, такая милая рыжая девчонка. Так что ты втянул в наше дело еще одного непричастного человека. А ну-ка бросай свою игрушку, – добавил он совершенно другим голосом.
– Ногой еще оттолкни. Подальше, вот так. Ну теперь давай поговорим, – Генти вальяжно расположился на низком диванчике для посетителей, где обычно сидела и читала Дебби. – Ты ведь знаешь, что сам виноват. Если б ты не промедлил, все вышло бы нормально. Но ты и правда думал, что прикончишь меня тут и типа докажешь, что ты на самом деле смелый и верный, а вовсе не трус и не тормоз? – Генти усмехнулся, на сей раз скептически. – Тем более что у тебя есть для этого деньги. И что стоит тебе забрызгать моей кровью русского, как он очнётся от свершившейся справедливости? Сам понимаешь, как глупо звучит? Глупость – она вообще самая разрушительная вещь на свете, – с покровительственным видом добавил Генти. – Вред от неё всем, а пользы никому.
Раймс по его знаку ударил Фила кулаком в живот. Но Фил был признателен, что хотя бы не по лицу.
– Теперь меня не запугаешь, Генти, – сказал Фил, лишь только удалось восстановить дыхание. Человек, потерявший самоуважение, – считай, почти инвалид.
Однако в главном Генти был прав. Фил знал, что теперь никогда ему не забудется эта картина, как Алекс задыхался под водой, пока он тупо медлил. И все усилия врачей привели лишь к продолжению его мучений. Недавно, когда экстренно меняли его дыхательную трубку, на ней оказалось пара капель крови. Дежурная медсестра сказала, что в его гортани образуются маленькие язвочки – несмотря на все меры предосторожности, просто от длительной интубации.
– А я ведь тоже пострадал от твоей глупости. Русский так и не выплатил свой долг. Ну и парни, конечно, слегка перестарались, но уже были за это наказаны. Что смотришь? А куда, думаешь, на самом деле пропали Ринор с Энвером? – Генти никому не прощал, когда должники уплывают прямо из-под носа, не успев расплатиться (а у русского к тому же, как назло, и близких родственников не оказалось), пусть даже он сам отдал команду. – И на кого, как думаешь, в случае чего в первую очередь падёт подозрение? Ты был так любезен подставиться со своей маленькой речью в интернете, что просто загляденье. И все равно поначалу я не хотел тебя трогать, – задушевно поделился Генти. – Даже спустил на тормозах тебе историю с часами, ввиду твоей малахольности. Подумал – явно же парень с придурью. Даже почти не удивился, когда мне позвонил Далмат и сказал, что пьет в своей Черногории вино за твой счёт и твое здоровье. Денег у тебя, я смотрю, не счесть, а?
Фил не стал рассказывать, что отец ему в этом месяце выписал ему больше обычного и даже авансом, наперёд, видимо, в знак утешения. Разговоры по душам у них по-прежнему были не особо-то приняты.
– По крайней мере мой город немного очистился от твоей шелупони, – проговорил только он.
– Думаешь, это надолго? – усмехнулся Генти. – В этом городе всегда будет много людей, которые тяжело работают и получают меньше, чем хотят. Им просто нужен мозг, которые бы их объединили, – судя по самодовольному тону Генти, мозгом он считал именно себя. – Короче, когда чья-то придурь касается моих денег, этого я не прощаю. И если ты так уверен, что овощи что-то там слышат или чувствуют, то тебя мы прикончим сначала. Вот что будет, и Раймс подтвердит, то есть подпишет показания: ты решишь избавить друга от мучений, как в «Кукушкином гнезде», и самовольно отключишь приборы. Мотив – чувство вины, о котором наслышаны многие в этой богадельне. Но так как фамилия у тебя славная, после этого тебе не останется ничего другого, кроме как вздернуться тут же на припасенной веревке, дабы спасти честь семьи. Все знают, что сын барона Сноудона и внук графа Милфорд-Чествика не может позволить себе такой пошлости, как предстать перед судом.