Неисполненная Клятва
Шрифт:
Ближе к полудню воин, который, кажется, и привел вчера подмогу, забрал какой-то свиток, торбу, которая призывно звякнула, и поехал вперед, перейдя в галоп. Все это время они шли лесом, по утоптанной дороге, один раз им навстречу пропылило несколько десятков бойцов в черно-синих накидках, в доспехах и при оружии.
Туда и обратно проезжали крестьянские телеги, едва их не задевая. Ввиду их им приказывали остановиться, а главный, кажется, того звали Хробак, велел не шевелиться и даже не смотреть в сторону кустов. Впрочем, они по нескольку человек
В какой-то момент они вышли в поля, лес начал отступать. Солнце сразу стало припекать, и Хью под подозрительным взглядом одного из хобиларов откинул на плечи суконный капюшон. Вдалеке виднелись деревни, пашни, выгоны и пасеки.
Они приближались к перекрестку, подходы к которому загораживали рогатки, сейчас убранные в сторону, а также там была смотровая башня, недостроенная, без крыши – на них оттуда смотрел, если глаза его не обманывали, молодой паренек в полотняной рубахе и с коротким луком. Наблюдал он не просто так, у подножия, в теньке, скучал его товарищ, который, в случае чего, зажег бы сигнальный костер. Тот выглядел как несколько длинных жердей, сложенных шалашиком, а между ними торчал хворост.
К башне был пристроен навес со столом и лавками, там отдыхало десять человек. Заметив вереницу пленников, они, загудев, поднялись со столов, подхватили оружие и пошли к ним.
– А вот и вы! – поприветствовал их Хробак, - забирайте этих бедолаг!
– По мнению Хью, из-за трофейных старых доспехов и копий с топорами, что те держали не в лучшем состоянии, они походили на бандитов. (Впрочем, кое-кто из ополченцев действительно совсем недавно был таковым)
– Долго тащите этих доходяг, вроде ж уже вчера им накостыляли.
– Ладно, в следующий раз ты отправишься туда, а я останусь тут и буду – всадник повел носом – трескать колбасу.
– Да я ж пошутил, пошутил – сказал небритый детина в кожаном доспехе. На нем левый наплечник держался на честном слове, но его это не смущало.
– Ладно, давайте уже.
– У вас медовуху Ноллис вчера сварил?
– Да- да, конечно. Давайте, дуйте в деревню, мы тут уже сами.
Хью напрягся, особенно в тот момент, когда их главный сказал:
– Завяжите глаза им, чтоб дороги не запомнили. Кто будет брыкаться – тем мешок.
– Эй! Что происходит!
– Без рук!
– Вы что собираетесь делать!
Хью вдруг обуял страх. Всадники графа одно, а эти мутные ребята – совсем другое. Кто они? Палачи? Тогда почему их не перебили на месте, а тащили в такую даль? Работорговцы? Южное княжество, в другой стороне...
К нему подошел юноша, неся перед собой повязку. У того на петле болтался меч. На починенной стеганке были застиранные пятна крови. Командир лучников метнулся в сторону, думая, как бы сигануть полями, да от нахлынувшего страха забыл, чтобы привязан еще к нескольким. Он запнулся, упал, на него сверху навалился крепкий бородач и пару раз треснул его кулаком
– ЕЩЕ ДЕРНЕШЬСЯ – ОСТАНЕШЬСЯ БЕЗ ЗУБОВ! – заорал он так, что у пленника зазвенело в ухе. Хью, вздохнув, кивнул. Для острастки сунув под нос кулак, рывком подняли на ноги, отчего веревка резко врезалась в запястья.
– Давайте-ка на этого мешок, шумный больно – сказал небритый, с лицом разбойника с большой дороги.
– Я сотник княжеских йоменов, не смейте на меня надевать этот мешок! Я был окольничьим на службе графа!
Небритый задумался…
– Мы пошлем весточку, из деревни. А пока наденьте долбаный мешок на его долбаную голову.
Хью сопротивляться не стал, ребра все еще ныли. Ополченцы о чем-то торговались, но суть торга была неясна. В конце концов, судя по всему, всех связанных повели в разные стороны. Дорога была ровной, утоптанной, но то один, то другой, то и дело спотыкались, едва не заваливая всю цепочку пленников. Близких товарищей у лучника в их веренице не было – сплошь бойцы в желтых накидках… А познакомиться, скажем так, возможности не было.
– Плетутся, как улитки, Франц – надоело. – Проныл тот, что помоложе.
– Ты слышал наказ, до деревни так идут. А то один пытался сбечь уже, его собаки пожевали спросонок. Нет уж, пусть пашут, пока не кончится.
– А так будто не сбегут потом? Все время их в мешках держать.
– Нет, так они не запомнят эти… Ориентиры- шмериентиры, вот это все.
– А, во как. А этот правда думаешь шишка важная – вот этот, в куртке драной.
– А хрен его разберет. Весточку в город пошлем вместе с медком, там пусть думают.
– Пока мы идем, они уедут…
– Да не уедут, не ворчи. Да и если уедут, то в другой…
– Я в город хотел, дубина!
– Тяготы военной службы… А ты думал, просто так ты в доспехе ходишь, как пугало, когда остальные тяпкой орудуют!
– Чтоб тебя…
Через пятнадцать минут разговор возобновился:
– Ладно, сымай, почти добрались. Пока не развязывай.
Хью обнаружил себя в шумной деревне – мимо проходили женщины, мужчины, а дети похватали свои жерди, которые гордо называли арсеналом, и взялись сопровождать их. Собралось таких бойцов человек двадцать, шумных, крикливых, а замыкающему пленнику они тут же настучали по хребту, чтобы, дескать, не отставал.
– Ладно, уже без нас – сказал пожилой мужчина в кольчуге тому крестьянину в застиранной стеганке. – Бегом дуй на ярмарку с возом, но чтоб новость передал, а потом уже пиво хлестать, тебе все ясно?
– Да, хорошо, а ты?
– Не, я у нас попью, туточки. Находился я на сегодня…
Хью решил поговорить со своими конвоирами.
– Эй… Эй, малой…
Тресь – пацан лет десяти, что шел перед ним, огрел его палкой по лбу.
– Какой я тевбе малой, гнида велтопувая! – прошепелявил юный вояка, потерявший половину молочных зубов, но не отрастивший новых – я сержант ополсения, а это мой отряд Диких Дятлов!