Неизменный
Шрифт:
— Вы познакомились Кэролайн на Восточном побережье?
Глаза Гаса подозрительно сузились, осознав то же самое, что и я. Джесси увидел в этом возможность узнать о моем прошлом. И не имело значения, как я поступила с Гасом, он не ценил лицемерия. Даже, несмотря на то, что Джесси был относительно безобидным.
Гас проигнорировал его вопрос, вскинув подбородок в знак приветствия кому-то позади меня.
— Смотри, на кого я наткнулся?
Мой живот упал в пятки. Инстинкт велел мне бежать. Это был он.
Убирайся. Убирайся
Вместо того, чтобы сделать что-либо из этого, я повернулась, чтобы поприветствовать новичка одновременно с Джесси.
Если увидеть Гаса после всего прошедшего времени было похоже на удар по лицу, то обернуться и найти Сойера Уэсли было еще хуже. Настолько хуже, что у меня не было адекватного способа описать это. Я чувствовала себя вывернутой наизнанку, привязанной к потолку за пальцы ног, так что все мои секреты могли выпасть из меня и приземлиться этажом ниже. Я чувствовала себя открытой, прозрачной и сломанной пополам.
Вот он. Живой. И свободный. Он стоял передо мной. И все, чего я хотела, это исчезнуть.
— Вот так сюрприз, — мягко поприветствовал Сойер, без малейшей заминки.
Мой рот открылся, и в то же время мое сердце остановилось и перестало биться. Я был мертва.
Это должна была быть смерть.
Гас ударил меня ножом в спину, выстрелил в голову или сделал что-то непоправимое, что привело к смерти. И в настоящее время я истекала кровью по всему полу его художественной галереи.
Это не могло быть реальной жизнью.
Сойер был здесь.
Сойер стоял передо мной.
Сойер вышел из тюрьмы и был здесь, в Колорадо. В пределах досягаемости.
Мой взгляд переместился от его рта вверх по его носу к тем сияющим голубым глазам, которые вызвали в моей душе такую глубокую боль, что я могла поклясться, что она разорвала меня на две части. И там я остановилась, пойманная в ловушку холодного безжизненного ничего, смотрящего на меня.
В заложниках у одного человека, которого я никогда больше не ожидала увидеть.
Парня, в которого я влюбилась, когда мне было десять лет. Парня, которому я позволила изменить весь ход моей жизни.
Отцом моей дочери — дочери, о существовании которой он не подозревал.
Глава 10
Десять лет назад
Стояла середина января, а я была без дурацкого пальто. В прямом смысле.
Раньше у меня было пальто.
Это было прекрасное пальто. Длинное, пушистое и такое тёплое. Но сейчас, в середине зимы, в разгар задания, у меня его не было.
Мне хотелось что-нибудь пнуть.
— Где твое пальто? — спросил Гас, запрыгивая на подпорную стенку рядом со мной.
Моя челюсть дрожала, когда я всеми силами пыталась бороться с пронизывающим ветром.
— Его стащила
— Его вкус к женщинам с годами определенно стал хуже, — утешил Аттикус в своей манере, которая, к слову, вовсе не была утешительной. — Что кое о чем говорит, так как я думал, что твоя мать была самым грязным куском мусора, который он мог взять. — Аттикус улыбнулся Гасу. — Я имею в виду, тот, что находится на самом дне мусорки.
— Заткнись, идиот, — прорычала Франческа. Она тоже дрожала, но только потому, что весила едва ли сто фунтов. Как бы она ни была закутана, ей нужно было больше мяса на костях. — Это чертовски уродливые слова. — Она прошла мимо него, напомнив ему, что ее задница, вероятно, была единственной не костлявой частью ее тела.
— Кроме того, — поддразнила она, — если мы хотим поговорить о неразборчивых в связях матерях, твоя возглавит список навеки.
— Боже, Фрэнки, — простонал Гас. Мать Аттикуса и Гаса все еще была замужем за их отцом. К нашему великому удивлению, так как она долгое время была не верна своему очень опасному мужу. Я предполагала, что каждый раз, когда Гас и Аттикус возвращались домой, они удивлялись, видя, что их мать все еще дышит.
Не то, чтобы Оззи был предан ей в ответ. На самом деле, вероятно, именно его неверность на протяжении всей его жизни толкнула ее в объятия других мужчин. Но Оз был владельцем совместного предприятия с самым могущественным российским синдикатом в Вашингтоне. А она была просто пустышкой.
К тому же не молодеющей.
Лицо Аттикус разгладилось, превратив его в того холодного серийного убийцу-психопата, которого мы все любили и жаловали. А затем он обратил свой жестокий взгляд на Фрэнки.
— Не самая лучшая идея — упоминать мою мать.
Она даже не вздрогнула.
— Ну так скажи какую-нибудь гадость о моей матери. Ответь. Я бросаю тебе вызов.
Аттикус отвернулся, зная, что ни черта не может сказать Фрэнки. Не говоря уже о её покойной матери, любимой сестре наших боссов.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты здесь, принцесса. Тебе не место среди нас.
— С «нами» — это с кем? — спросил Гас. — С рабочим классом?
Аттикус оттолкнулся от стены и пошел прочь. Бросив «Точно» через плечо.
— Что с ним сегодня не так? — спросила я без всякой, не ожидая ответа.
Ни Гас, ни Фрэнки не ответили. С ним всегда было что-то не так. Он вечно был чем-то недоволен. Или что-то в этом роде.
Однако недавно у меня появилась догадка из-за чего он был таким. Ему нравилась хорошенькая, неприкасаемая, злая на весь мир принцесса. А она только что оскорбила его мать.
Сойер пересек улицу и направился в нашу сторону. Его длинные ноги решительно и быстро преодолевали расстояние, так, что даже казалось будто остальной мир замедляется. Он держал руки в карманах, а на шее у него был повязан клетчатый шарф.