Неизменный

Хиггинсон Рэйчел

Я не могла поверить в то, что он говорил.

— Он мой отец.

— Да? И я, черт возьми, был любовью всей твоей жизни, и меня ты не спасла. Не смей всё портить из-за этого куска дерьма. Он использовал тебя всю твою жизнь. Ты не можешь позволить ему использовать тебя и сейчас. Не после того, что ты сделала.

Он был прав. И я ненавидела его за это.

— Ты должен был сказать мне раньше.

— Потому что мы так открыты и честны друг с другом?

Его ехидный комментарий напомнил мне, что я действительно хотела, чтобы он был открыт и честен со мной. Информация о Волкове была легко доступна для поиска, поэтому я

не думала, что он лгал об этом. Но я хотела знать кое-что ещё. Он на самом деле ушёл от них? Или просто пытался залечь на дно в Колорадо? Что он на самом деле здесь делал? Как мне вернуть все свои вещи назад? Когда он собирается уезжать?

Я решила сменить тактику. Нытьё и ворчание с ним не сработают. Но были и другие способы приручить зверя. Например, доброта. Проведя рукой по волосам, я выдохнула.

— Спасибо, что сказал мне. — Я позволила настоящим эмоциям зазвучать в моем голосе, и глаза наполнились слезами. Я была, как щенок, который умолял о внимании своими огромными глазами. — Спасибо что был честным.

Его лазерные глаза скользили по мне, подмечая каждую мелочь.

— Иди сюда, — потребовал он.

«Зачем?» — вертелось на кончике языка. Но если я решила изображать раскаяние, я не могла продолжать спорить, я должна была быть послушной. Я шагнула к нему, опустив плечи и сыграла лучшую роль, на которую была способна.

Запустив палец в карман моих джинсов, он притянул меня между своими ногами. Он подтолкнул меня ближе, пока я не прижалась к нему, к внутренней стороне его бедер, к его животу, и к пространству между этими двумя местами.

Сойер поймал мой пристальный взгляд, и я почувствовала себя пленницей, которую взял в заложники враг. Я попыталась отступить, потому что мой страх мешал мне оставаться в образе. Он притянул меня обратно.

— Не останавливайся сейчас, — пробормотал он, его голос был гортанным от обещания, мести и вызова. — Ты чего-то хочешь. Сейчас не время отступать.

— Я ничего не хочу, — прошептала я, задыхаясь от страха. — Мне не следовало… — фразу закончить я не смогла. Чего мне не следовало делать? Ничего из того, что я сделала.

Начиная с того момента, когда я была маленькой девочкой, ещё до появления Сойера.

Его нос скользнул по моей челюсти, вызвав дрожь во всём теле. Мне нужно было выбраться из этой неразберихи. Убраться отсюда и начать искать информацию в интернете.

— Не сдавайся, Шестёрка. Ты так близка к тому, чтобы получить желаемое. — Он прикусил моё ухо, а затем быстро загладил укус языком.

Я подавила слабый стон, не желая, чтобы Сойер взял верх в этой игре. Да, он был тем мальчиком, в которого я влюбилась и так и не смогла по-настоящему разлюбить. Да, его потрясающее, сильное, твёрдое, горячее тело было прижато к моему, и вызвало очень грязные мысли. Да, мне было трудно отстраниться от него, стряхнуть с себя его руки и ту сумасшедшую власть, которую он имел надо мной.

Но. Я тоже была хороша в этой игре.

Иногда.

Ну раньше точно была.

Он вернул моё внимание, прижавшись влажным, медленным поцелуем к впадинке на моем горле. Мои руки легли ему на плечи, вцепившись в его рубашку. Чтобы сохранить баланс. Чтобы устоять на ногах. Чтобы иметь возможность нормально мыслить. Мне нужна была помощь в балансировании.

Обретя силу, я внутренне зашипела на себя. Ты независимая. Ты свободная. Ты больше, чем твои чувства.

Проглотив большую дозу своей

ободряющей речи, я прижалась щекой к его щеке. Он поцеловал меня в нижнюю часть челюсти, и я воспользовалась возможностью, чтобы приблизить губы к его уху.

Он замер в ожидании того, что я собираюсь делать дальше. Не желая разочаровывать его, я в отместку провела губами по раковине его уха, позволяя своему языку ощутить вкус и свести его с ума.

Я зажала зубами мочку его уха и с удовольствием почувствовала, как его руки обхватили меня за талию, прижимая к себе беспомощной хваткой. Когда его челюсть коснулась моего подбородка, я восприняла это как знак.

Я старалась, чтобы мой голос был хриплым, мягким, женственным. Он недавно вышел из тюрьмы. Я имею в виду, наверное, не повредило бы напомнить ему, что я женщина и что долгое время он был лишён этого.

— Что ты здесь делаешь, Сойер?

Он откинул голову назад, прижимая наши тела друг к другу. Его глаза потемнели от желания, лицо было похоже на открытую книгу. Он собирался мне всё рассказать.

Вот оно.

— Я хотел извиниться, — сказал он.

Моя кровь забурлила так громко, что я почти не слышала его.

— В самом деле?

Он медленно кивнул. Мои пальцы вцепились в его рубашку.

А потом он наклонился и позволил своим губам коснуться моих. Всё было совсем не так, как вчера. Он не был грубым. Он не наказывал. На этот раз он был до боли милым. Осторожным, нежным и внимательным.

Его язык скользил по моей нижней губе, и я послушно открыла рот для него, потому что за годы жизни с ним это превратилось в рефлекс, в привычку, в потребность, которая вспыхнула с новой силой.

Он целовал меня так, словно я была хрупкой, нежной и принадлежала ему. Он целовал меня так, словно ни секунды не мог больше вынести разлуки. Он целовал меня так, словно я была его дыханием, и он нуждался во мне, чтобы продолжать жить.

Наши губы были симфонией, хором в унисон. Мы были поразительным искусством, идеальным звуком и возвращением домой, выраженном одним прикосновением.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он уговорил меня поцеловать его в ответ. Моя решимость, ярость и годы боли не имели ни малейшего шанса в реальности его губ на моих. Наклонившись к нему, я взяла ещё, углубляя наш поцелуй, пока он не издал рычащий звук из глубины своего горла.

Его зубы сильнее сжали мою губу, напоминая мне о том, какая сила скрывалась, за этим осторожным поцелуем. Мы тонули вместе, одновременно, разрываясь в одном и том же сплетении языков и вкуса. Я прижалась к нему, позволяя всему моему телу чувствовать его. Мои руки обвились вокруг его шеи, отчаянно желая прижать его к себе как можно ближе. Я выдохнула звук, который был приглашением к гораздо большему. Этого было недостаточно. Я хотела большего. Мне нужно было больше.

Мне нужен был он.

В чем, конечно, и заключался его план.

Он отстранился, разделяя наши рты, а затем отодвинулся, чтобы между нашими телами тоже образовалось пространство. Его глаза были полуприкрыты, темные от той же потребности, которую я чувствовала в своём теле. Но его улыбка была полной самодовольной победы.

— За то, что произошло вчера.

Я была липкой кучей похоти и желания. Его слова не имели для меня никакого смысла.

— Что?

— Извиниться, — повторил он. — Я поцеловал тебя вчера, чтобы доказать, что я прав. Но я был зол и увлекся.