Некромант. Присяга

Нестерова Наталия Петровна

Соколов, вот нехороший человек, бросил меня на руки Женьки (который капал кровью из разбитого носа)… и куда-то делся. Не успела я основательно обидеться, как решила поспать на руках друга. Самое время!

А перед сном успела осознать, что победила. Касиз покинул этот мир навсегда.

Небо над районом Щукино очистилось – серые пузыри беззвучно лопались, и вскоре исчезнут все.

Глава 16

Прощание с Гекатой

Самое

страшное в 3-е лунные сутки – пассивность и бездействие

Белка потом говорила, что я несколько раз приходила в себя, даже разговаривала. Она вызвала к стадиону целых четыре кареты скорой помощи, с нервов преувеличив количество остро пострадавших.

Еще до того, как кареты прибыли, Джокер и Вадим сделали попытку отбить останки Касиза… но отступили перед Чедом, Дроном и Ларри и ретировались, благо их машины остались на ходу; и Федотова увезли с собой. Естественно, Панда прихватил и катану.

А вот Васькина «девятка» самостоятельно покинуть поле брани не смогла, ее ребята выкатили со стадиона вручную и вынесли половины мотоцикла. Уже позже к руинам нашей «бронетехники» вызвали эвакуатор. Васька страшной клятвой поклялся решиться на рассрочку и взять иномарку, в пику бывшей в употреблении продукции отечественного автопрома.

Соколов был крайне заинтересован скрыть свою стрельбу… и охотно признал, что он теперь «должен» Ларри. Он же, потрясенный видом химеры, напялив перчатки, выданные Белкой, весьма тщательно собрал все фрагменты кота и все кусочки серебра и сжег в печи судебно-медицинской лаборатории.

Сама Таня собрала мусор – остатки бенгальских огней, ножик, пару пустых шприцев… собственно, вот и все – как потом рассказывали друзья, спустя тридцать минут, когда завершилась работа маскирующей паутины и люди начали возвращаться, поле выглядело не более помятым, чем после обычного матча.

В отличие от меня.

По мнению реаниматолога Белкиной, я пребывала между этим и иным миром ровно двенадцать часов. Анализ крови поразил даже старших Белкиных коллег… и практически все эти двенадцать часов они боролись за мою личную выживаемость. Татьяна на скорую руку состряпала версию из двух частей: о том, что я анорексичка, и о том, что меня два раза сбила машина. Почему два раза?…

По свежести травм…

Ей поверили.

И врачи победили.

Я пришла в себя днем в субботу.

Помню, как очень долго совершенно бездумно следила за перемещениями солнечных пятен по потолку, собиралась с силами. Меня уже перевели из реанимации, где лежать крайне уныло, в обычную палату. Мне не хватало чего-то. Кого-то. Широкой головы с жесткой шерстью под пальцами. Тяжести белемнита на шее. Светлой улыбки Анура в глубине моей сущности. Когда пришла медсестра, я обнаружила, что Дар мой едва теплится… я даже не смогла узнать ее имя. Я привыкла к чужой Силе, Силе, данной мне на время миссии, и теперь,

лишенная ее, ощущала себя калекой.

Приходили ребята, что-то говорили, трясли, спрашивали. Я отвечала, говорила то, что они хотели услышать. Но я словно пребывала под толщей воды, как на дне океана.

И не была до конца уверена, что я все же выжила.

А во время тихого часа я снова сбежала из больницы. Потому что совсем недалеко жила Ларочка, а у нее была бабушка. Человека требовалось освободить от роли охранника как можно скорее. И после того, как я сделала это, не входя в квартиру Ларисиной семьи… я добралась к себе домой.

Дома включила компьютер.

Наставница прислала мне в ответ на мое письмо целительную янтру и короткий заговор. Я рассмотрела рисунок, произнесла слова и повалилась спать. Тут меня застукали Чед и Танька и снова отвезли в больницу.

Во время боя Касиз дважды достал меня клинком. Если бы он оставался химерой, это было бы жало на хвосте… у меня начались заражение крови, сепсис, интоксикация. Конечно, врачи объясняли все это тем, что, порезавшись (разодрав руку и бедро ветками, когда падала с неба), я совсем не ухаживала за швами.

Но я теперь понимала, что именно сделал Касиз человечеству и какой подарочек достался лично мне.

Я не могла работать – почти не видела изображение на мониторе компьютера. Не могла и делать записи – слишком дрожали руки. Не могла думать – потому что думать получалось только о событиях прошедшей интересной недели в обществе Касиза и Анура. И, говоря по совести, я считала, что, невзирая на постоянные внутривенные вливания антибиотиков, на переливания крови и прочие героические меры, несмотря на вино, выпитое дома из Чаши Силы, и янтру Наставницы, я не выкарабкаюсь.

Коллег из дорогой редакции Танька ко мне не пускала.

Окружающий мир меня не интересовал. Практически до четверга.

В четверг что-то переломилось… я доползла до ординаторской, воспользовавшись паузой между капельницами, и робко поскреблась.

– Ксенька! Ты чего встала?…

– Наверное, потому, что смогла… Белк, давай опиши мне мои диагнозы…

– А то ты сама не знаешь!.. Ксень! Ну-ка, посмотри на меня…

Доктор Белка некоторое время заглядывала мне в глаза и в рот, изучала пульс и цвет кожи на разных участках тела и наконец вынесла вердикт:

– Ты что же, все-таки решила жить? Можно ребятам позвонить порадовать?…

– Танька…

Я повисла на теплой, округлой подруге и расплакалась. Белка тоже непрофессионально хрюкала и гладила меня по спине. Потом отослала очередные миллилитры моей крови в лабораторию, завернула меня в одеяло и отправила стажера за тортом и пиццей.

– Татьяна Федоровна, пациентке рано, она же после сепсиса на щадящем столе…

– Тебя не спросили!..

Я пила крепчайший сладкий чай, Танька рассказывала.