#НенавистьЛюбовь
Шрифт:
Я пообещал себе, что никогда не оставлю ее в беде. Всегда буду защищать, даже если она не будет любить меня в ответ. И я держал свое слово до последнего.
Придурки, которые пристали к ней зимним вечером после школы, урод на дискотеке, Серый… Я всегда ее защищал.
Дискотека. Ее я не ждал. Танцы меня никогда не впечатляли, да и двигаться под музыку я не умел. Куда лучше у меня получалось боксировать. Но Дашка хотела пойти, и я не мог оставить ее одну. Мало ли кто захочет прицепиться с ней?
В ночь перед этим дурацким
Я шел босиком по горячему песку и увидел ее, лежащую на берегу. Волны накатывали на ее обнаженные ноги. Солнце играло в распущенных по плечам волосах.
На Дашке была лишь рубашка – моя белая рубашка с длинными рукавами, застегнутая лишь наполовину. Она едва прикрывала бедра. И на ярком свету казалась полупрозрачной.
Я замер, глядя на нее, не зная, что делать и говорить. Просто смотрел на нее, не зная, что это сон.
«Иди ко мне», – игриво сказала Дашка, откидывая волосы на одно плечо. И я послушно опустился на влажный песок рядом с ней. Несмело провел рукой по ее щеке, спустился к шее и отдернул руку. Она рассмеялась и потянулась ко мне сама, чтобы поцеловать.
Не помню, как Дашка оказалась подо мной. Помню только, как я шептал ее имя, и как о наши ноги ударялись теплые волны. Все, что происходило между нами, было вспышками. И я с трудом сдерживал вскрики, глядя в зеленые глаза.
Я повторял ее имя до тех пор, пока не проснулся. За окном все еще стояла глубокая ночь. Грудная клетка высоко и часто вздымалась. А нижняя губа была прокушена до крови.
Когда я стоял в душе, думать мог только об этой заразе Сергеевой. Как только она умудрилась пробраться в мои сны?
1.3
С тех пор Дашка постоянно снилась мне. И чаще всего в этой проклятой белой рубашке, которая с трудом прикрывала ее тело. Во сне я мог быть с ней – брать за руку, целовать в висок, зарываться носом в непослушные волосы. Но реальность была жестокой. Реальная Дашка не знала, что так нравится мне.
Во-первых, я не собирался ей ничего говорить – я был идиотом, но не тупым. Знал, чем это обернется для меня. Моя любовь – моя слабость. А свои слабости я всегда предпочитал держать только при себе.
Во-вторых, Сергееву вообще не интересовали парни. То ли после Альтмана интерес к отношениям у нее как отрезало. То ли она все еще оставалась маленькой девчонкой, которая тащилась от «Линейки» и скупала комиксы. В любом случае, дружба с пацанами ее не слишком-то и интересовала. А меня она воспринимала как бесполое нечто, которое всегда находится рядом с ней, задирая и веселя.
Как же это злило!
Да меня едва не разорвало от злости, когда на следующий день после моего памятного сна я встретил Сергееву, а она беспокоилась только
Я только зубами скрипел, наблюдая, как они с Ленкой красятся и мучают волосы, собираясь на дискотеку. Во сне я целовал эту дуру и шептал, как ненормальный, ее имя. А в реале она сидит рядом и не обращает на меня внимания. Все, что ее заботит – какой помадой намазать губки.
Помню, тогда я чуть не сказал, что без помады ей лучше, но сдержался.
Все равно ее первый танец был моим. Я специально пошел с ними, мрачно думая, что придется разбить табло тому, кто позовет Сергееву. Однако никто не спешил ее приглашать. Сначала я злорадствовал, но, заметив, какими печальными стали Дашкины глаза, не сдержался – пригласил ее. Для меня это был целый подвиг! Я искренне считал, что танцы – мероприятие для обделенных умственными способностями дегенератов. Да и танцевать не умел.
Но стоило мне положить руки на ее талию, как я забыл обо всем на свете. Нес какую-то чушь, пытался выглядеть крутым. Налетел на быка из десятого класса. Подрался с ним, чтобы не казаться в глазах Сергеевой, да и всех остальных, слабаком. Нас вовремя разняли, но врезал я ему пару раз знатно! Правда, через несколько дней десятиклассник подкараулил меня с друзьями, и все бы кончилось крайне плохо, но меня выручили парни из взрослой дворовой компании.
А потом мы с Сергеевой танцевали под снегом. Если бы сейчас кто-нибудь предложил мне танцевать в пуховике в заснеженном парке, я бы послал его. Но тогда это казалось мне чем-то невероятным. Я, Дашка, снежинки на ее длинных ресницах.
Она сказала, что поцелует меня. И эти слова застали меня врасплох.
Я решил, что если она поцелует меня сейчас, я скажу ей все. Прямо там, под чертовым снегом.
Расскажу, что люблю ее. Что хочу встречаться с ней. Что она лучше любой другой девчонки.
Естественно, этого не случилось. Сергеева решила запихать мне в рот снег. И я думал, что прикончу эту засранку.
В эту ночь Дашка снова мне снилась – сидела у меня на коленях, обнимала и шептала что-то. А что, я так и не разобрал.
Спустя месяц или два в моей жизни появилась Каролина.
Я не сразу узнал в новой однокласснице с длинными светлыми волосами ту самую девчонку, которую решил защитить от патлатого нефора под кайфом. Не то чтобы я был благородным малым – вообще нет. Подростком я был довольно эгоистичным и жестоким. Но когда обижали девчонок или мелких, во мне что-то включалось. И я шел разбираться, забыв оценить преимущества противника.
Каролину я тоже решил защитить. Серьезно, меня всегда бесило, когда здоровый хрен с горы пытается наезжать на хрупкую девочку. Как говорил мой тренер: «Хочешь самоутвердиться – иди на бой с теми, кто сильнее, а не слабее». А патлач явно пытался самоутвердиться за счет Каролины. Это меня и взбесило.