Ненавистный рыцарь на белом коне
Шрифт:
Повисло гнетущее молчание.
У сэра рыцаря будто перехватило дыхание, выглядел он, по крайней мере, как выброшенная на берег рыба. Я стояла с серьёзным выражением лица, но внутри смеялась и торжествовала. Словил?! Попал в ловушку своей напускной порядочности! Ну, как будешь выкручиваться?
Стоящий рядом Дарек заметно побелел и повернулся к брату.
— О чём лопочет эта безумная?
— Я просил руки дамы Фотинии, она отказала, но сегодня решила передумать, — нехотя пояснил лорд, было видно с каким трудом ему даётся
— Есть сроки, — не унимался байстрюк.
— Пяти дней ещё не прошло, — отозвался Брэнот.
— Всё равно это немыслимо! — Воздел руки к небу кастелян, его впалые щёки побагровели от прилива крови. — Если свидетелей не было…
— Я просил руки дамы Фотинии при своём оруженосце и сэре Радигосте, — оборвал внебрачного сына своего отца лорд Макотский. — Оставь нас, Дарек.
Кастелян шумно вышел. Я продолжала стоять напротив графа Макотского, или лорда Макотского? Если его батюшка был лордом, то, наверно, всё-таки лорда, или это собирательное обращение? Да, скорее второе, а граф — это титул. Хотя в общем, какая разница.
— Не нашлось ни одной подходящей дохлой лошади? — После долгого молчания произнёс Брэнот.
Пикироваться с ним ни сил, ни настроения не было. Хотелось поскорее смыть помои и грязь, а вот сон почему-то, видимо от притока адреналина, как рукой сняло. Я развернулась и покинула большой зал, оставляя неподвижно стоящего Брэнота. Останавливать меня никто не кинулся.
Утром разбудилась от пряного запаха пирога. Неужто Драгомира…
— Это я вам из дома кусочек захватила, — развеяла мои фантастические догадки Дарена. — Дай вам Бог, дама Фотиния, за чудо лекарства и за помощь. Раточка уже совсем оправился. Вовек доброты не забуду.
— Полно, — запротестовала я словечком Дарены. — Я очень рада, что ребятёнок выздоровел, он такой у вас славный. А что это слуги толпятся на улице.
Дарена выглянула в окно, где кучковалась замковая челядь.
— Видать, вестей ожидают. Молодой лорд с утра отправился в графство изКляри. Наверно к отцу леди Милены договариваться о свадьбе. Они бедолаги всё никак с помолвкой не определятся. Говорят, отец леди, граф изКляри, желает, чтобы молодые непременно обручились в день осеннего равноденствия, а молодым-то невмоготу, хоть завтра под венец.
Вот как? Заторопился, испугался, что я востребую его в мужья? Больно нужен!
В дверь как-то неожиданно постучали. Мы с Дареной переглянулись, служанка открыла – на пороге стоял Часлап Плешивый.
Мои покои – проходной двор что ли? Кто угодно может зайти, кто угодно может под дверью нагадить…
— Дама Фотиния, — лоб Часлапа прорезали поперечные морщины, было заметно, что слова даются ему с трудом, — Не серчайте за прошлое, проявите великодушие, забудьте обиду.
Эээ.. Знатно я его видать приложила. Но этот вариант лысовласки мне нравится определённо больше прежнего.
— Забудем
— Будет. Былое былому, — качнул пострадавшей (и видать сильно) головой Часлап Плешивый.
В комнате воцарилась молчание. Я стояла, сомкнув перед собой пальцы в замочек и глядела на конюха, тот нерешительно переминался с ноги на ноги, но упорно не желал удаляться, а с боку топталась Дарена в той же позе, что и я. Как там говорят, когда люди разом умолкают, ангел пролетел или ещё кто? Пошла третья минута тишины. Нарушила молчание Дарена.
— Дама, Фотиния, Часлап хотел просить вас помочь с его нерождённым ребёнком. Я, ни во гнев будет сказано, поделилась новостью о Радочке и Часлап решился просить вас о том же…
Ах, вот в чём дело. Значит лысовласка не совсем свихнулся. Что ж такое объяснение его поведению более логично, вот только помочь я не могу.
— Не, это не то же самое, — запротестовала я. – Часлап, прошу прощения, но я не повитуха. Я никогда не принимала роды, да и сама не рожала.
Конюх понял по-другому.
— Дама Фотиния, не гневайтесь, сделайте одолжение несчастному отцу. Мой первенец скончался едва появился на свет. Я был недостоин и Бог забрал его.
— Часлап, — я сделала как можно более дружелюбное лицо, — я правда очень сочувствую, что так вышло с вашим первенцем, но я и правда не повитуха. У ребёнка Дарены был грипп, наверное, и мои таблетки помогли, но что я могу…
Часлап не дал мне договорить и бухнулся на колени. От неожиданности я даже подпрыгнула.
— Прошу… — простонал он.
— Дама Фотиния, может хотя бы посмотрите жену Часлапа, — не выдержала Дарена.
— Хорошо, — сдалась я, —посмотрю, но я правда, не разбираюсь в этом.
Лысовласка как будто не слышал вторую часть фразы или не понял её. На его лице проступило облегчение и мне отчего-то тоже сделалось хорошо, хотя я… Если и со вторым ребёнком что-то произойдёт, то винить определённо станут меня. Ладно, посмотрю на его жену и дам общие советы, ну там: тяжести не носить, фруктов есть побольше, не пить, не курить…
— Благодарю, дама Фотиния, у вас благородное сердце, — Часлап поднялся на ноги и низко поклонился. — Она здесь, на конюшне, — добавил он.
— Кто? — В один голос спросили мы с Дареной.
— Моя Сопия, — отозвался конюх.
Мы пошли за Часлапом. Слуги бросали на нас красноречивые взгляды, однако мешать не стали. Услышала только несколько нелестных эпитетов в свой адрес, но никак на них не отреагировала.
Чем ближе мы подходили к конюшне, тем явственнее ощущался уже ставший для меня привычным запах конского навоза. Я уже было направилась в конюшню, как рядом со строением показалась миловидная женщина с выпирающим животом. Она была месяце на шестом, не меньше. Женщина улыбнулась Часлапу, потом – мне и Дарене.