Необратимость

Хартманн Дженнифер

– Роджер, - зову я надтреснутым голосом.

Фигура останавливается на полпути к открытой двери.

Это он.

Мой единственный шанс выбраться отсюда.

– Пожалуйста, - хриплю я.
– Пожалуйста, не оставляй меня. Я пытаюсь вызвать у него сочувствие. Взываю к той его части, которая, я знаю, должна быть где-то там, глубоко спрятанная.

Он издает звук, похожий отчасти на ворчание, отчасти на вздох. Его нерешительность посылает в меня слабую волну силы, и я приподнимаюсь на локтях, чувствуя, как

они дрожат. Я едва могу пошевелиться, остатки анестезии все еще циркулируют в моей крови.

Я смотрю на свое запястье, где раньше был браслет. Я сняла его раньше и спрятала под подушкой. Если я найду его, то смогу подманить Роджера поближе, сунуть в карман и…

Дверь захлопывается.

Нет.

Я с воем падаю назад, как раз в тот момент, когда по плитке с другой стороны стены грохочет цепь, поджимаю колени к груди и плачу.

– Эверли.
– Его голос звучит откуда-то издалека, но в моем имени безошибочно угадывается настойчивость. Айзек постукивает по стене между нами.
– Пчелка… Эй, поговори со мной.

– Я… я не могу…

– Расскажи мне, что они с тобой сделали. Куда они тебя забрали.

– Я не знаю. Они вырубили меня… Я не… - Я сжимаю бедра вместе, шипя от боли.
– Они забрали мои яйцеклетки.

Я всхлипываю с безнадежностью.

Мое зрение затуманивается, усиливая чувство обреченности. Мой голос срывается, а рассудок отказывает. Наркотики все еще текут по моим венам, делая меня вялой. Уязвимой. Если бы они попытались убить меня сейчас, я была бы бессильна остановить их.

Я обхватываю колени руками и рыдаю в накрахмаленную подушку. Айзек рядом со мной. Я чувствую его ближе, чем когда-либо. Если бы я отключилась ненадолго, то смогла бы представить, как его дыхание овевает мое лицо, как его голос раздается прямо у моего уха, вибрируя во мне.

Как я могла позволить этому случиться?

Он - номер.

Жертва.

Трагедия, которая вот-вот случится.

И каким-то образом я стала заботиться о его благополучии не меньше, чем о своем собственном. Вдвое больше боли, вдвое больше потерь.

– Тебе нужно взять себя в руки. Это еще не конец.
– Его тон спокойный, но твердый. Он пытается достучаться до меня, но не может.
– Послушай меня. Мы не закончили. У нас есть план. В следующий раз, когда этот безмозглый урод принесет тебе еду, нацепи на него браслет, и я…

Его голос умолкает.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, и слова Айзека убаюкивают меня, возвращая под воду, где солнечный свет покрывает поверхность золотистым сиянием. Мои пальцы поднимаются, как пузырьки, и я тянусь к пятнам света, пытаясь коснуться его.

Но это всего лишь еще одна стена.

Темнота

настигает меня в тот момент, когда веки снова открываются.

Здесь тихо. Слишком тихо.

Мои мышцы ноют, и я понимаю, что заснула, как спутанный клубок конечностей. Глаза сухие и горят, я моргаю полдюжины раз и отрываю липкую щеку от подушки, пока мое тело пульсирует от остаточной боли. Когда я пытаюсь сесть, равновесие нарушается, и я падаю с матраса, столкновение с холодным полом вызывает у меня шок.

Болит все.

Со стоном я включаю лампу, комнату заливает красным светом, и я заползаю обратно на кровать. Я натягиваю на себя одеяло, зубы стучат от холода.

Тишина становится жуткой, и я поворачиваюсь лицом к стене.

Айзек.

Он разговаривал со мной, пытался успокоить мою грусть, прежде чем я ушла в себя, потерявшись в пустоте.

Внутри меня зарождается паника, и я бью рукой по стене, страстно желая снова услышать его голос. Но звука удара нет, а моя сила - не более чем слабый ветерок, бьющийся о кирпичный столб.

– Айзек?

Ничего.

Боже мой… они забрали его?

Волна тревожного жара прокатывается по мне, усиливая спазмы и боль в животе. Если его нет, я не переживу этого. Я не справлюсь одна. Больше нет.

Я сжимаю руку в кулак и начинаю стучать.

– Айзек.
– Мой голос звучит так, будто я выкуривала по десять пачек в день и довела себя до хронической легочной инфекции.
– Айзек, скажи что-нибудь. Пожалуйста.

Шлеп, шлеп, шлеп.

Его цепь двигается.

Облегчение охватывает меня с такой силой, что я падаю обратно на матрас, как марионетка, у которой перерезали ниточки.

– Ты все еще здесь.

Он издает сонный, ворчливый звук, говорящий о том, что он спал.

– К моему глубокому восторгу.

– Я думала… Я думала, что ты… - От слез сдавливает горло, и я прижимаюсь к стене.
– Я рада, что ты в порядке.

Его цепь звенит ближе, и голос становится громче.

– Ты в порядке?

В порядке– это значит жива.

Ни один из нас не в порядке. И я не уверена, что мы когда-нибудь снова будем в порядке.

– Не думаю, что у меня осталось много времени, - сокрушенно говорю я, прикладывая ладонь к стене и представляя, что это его рука прижимается к моей. Человеческое прикосновение.
– Они взяли у меня все, что им было нужно. Они…

– Им еще нужно имплантировать яйцеклетки в реципиента, да? Это ведь так работает?
– Он делает паузу.
– У тебя есть время. Они не избавятся от тебя до того, как пересадка пройдет успешно. И кто сказал, что их не будет еще?