Необратимость
Шрифт:
Это ослепляет.
– Эверли Кросс!
– Как вы себя чувствуете?
– Миссис Кросс! Что с вами случилось?
– Где вы были?
– Это был трюк для СМИ?
Последний вопрос заставляет меня вскочить. Врач скорой помощи хватает меня за плечо, толкает обратно вниз, но я сопротивляюсь и вырываюсь. Я несусь к морю камер, шлепая босыми ногами по тротуару.
– Мэм, давайте зайдем внутрь, - обращается ко мне врач скорой помощи.
Я игнорирую его. Негодование сжигает мою кровь, когда я смотрю на нетерпеливые
– Сделайте, пожалуйста, заявление, - говорит брюнетка с аккуратным пучком, красными губами и в черных очках.
Я медленно моргаю. Осознавая вопрос.
У меня сводит живот, тело слабеет. Меня начинает лихорадить, но ярость придает сил.
– Это был не трюк.
– Все умолкают, слышны только щелчки камер.
– Меня держали в плену. Меня использовали и оперировали ужасные люди. Монстры.
Начинают сыпаться вопросы.
– Кто они были?
– Как вы выжили?
– Есть ли другие жертвы?
Прежде чем я успеваю ответить, Джаспер оказывается рядом со мной, оттаскивая меня подальше от слишком ретивой толпы.
– Эверли, пойдем. Ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь.
– Он уводит меня от толпы, прикрывая своим телом от ослепительных вспышек фотокамер.
– Сейчас не время для заявлений.
– Они… они думают, что я притворялась.
– Пусть. Это не имеет значения.
Меня возвращают в кресло и завозят внутрь через автоматическую дверь. Джаспер отпихивает свою коляску и берет меня за руку, поддерживая, пока я еду по коридорам, а сердце колотится где-то в горле.
Он проводит рукой по своему грязному лицу, а затем переключает внимание на меня.
– Уверен, у тебя тоже есть вопросы.
Мои глаза наполняются слезами, когда я сжимаю его руку.
– Я видела, как в тебя стреляли. Ты не двигался, едва дышал. Мне сказали, что ты мертв.
– Мне казалось, что так и было. Я едва выжил.
– Качая головой, он смотрит на свои дрожащие ноги и сглатывает.
– И долгое время я жалел, что пуля не забрала мою жизнь, потому что я не мог представить себе жизнь без тебя.
Наши глаза встречаются на мгновение, пока меня везут по коридору.
– Сколько времени тебе понадобилось на восстановление?
Его челюсть сжимается от боли.
– Вечность, - мрачно отвечает он.
– Но теперь ты вернулась, так что, возможно, конец не за горами.
Мы снова сжимаем руки, повторяя ощущения в моем сердце.
Когда мы приближаемся к моей палате, я оглядываюсь по сторонам в поисках темноволосого мужчины. Я замечаю кого-то, лет тридцати, с черными, как смоль, волосами до плеч. Мои глаза вспыхивают, я резко поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь, чтобы лучше рассмотреть его.
Он смотрит на меня.
И я понимаю, что это не он.
Он слишком худой, слишком низкий. И глаза у него не карие.
Надежда покидает меня.
Вскоре меня закатывают за голубую
– Эверли.
– Голос мужа звучит успокаивающе, когда он хрипло произносит мое имя. Он обхватывает мою ладонь двумя руками и наклоняется, упираясь подбородком в сжатый кулак.
Мои веки трепещут, пока я пытаюсь сосредоточиться и побороть боль. Медсестра подходит к моей кровати, возится с аппаратами и проводами. Я почти не чувствую, как игла вонзается в мою руку.
– Я скучала по тебе… так сильно.
– Я чувствую, что отключаюсь. Я не хочу уходить.
– Не оставляй меня.
– Я никуда не уйду.
– Ты тоже скучал по мне?
– От истощения мои слова еле слышно.
– Я держу Джаспера за руку. Это мой якорь.
– Больше, чем ты думаешь.
Его слова - фон для прекрасных снов.
Я жива.
Я здесь.
Я свободна…
Через некоторое время я просыпаюсь с ощущением, что нахожусь в своей камере с белыми стенами. Лампы дневного света над головой режут мне глаза, пока я пытаюсь стряхнуть с себя дымку сна и вздохнуть полной грудью. Я слышу писк приборов. Шуршание. Тихий шепот.
Голос.
– Милая?
Мои глаза распахиваются, сердце делает сальто под ребрами. В поле зрения появляется панельный потолок, и я боюсь посмотреть налево. Я боюсь, что этот пузырь лопнет и я окажусь… там.
Теплые пальцы переплетаются с моими.
Воспоминания возвращаются ко мне.
Это реальность.
Она реальная.
– Мама?
– Я поворачиваю голову и смотрю на свою маму. Моя красивая мама, со слезами на глазах. Золотистые волосы с вкраплениями серебра собраны в свободный пучок. Морщинки обрамляют ее запавшие глаза, когда она смотрит на меня в ошеломленном изумлении.
– Мама…
Она бросается ко мне, прижимаясь всем телом.
Мы плачем вместе. Два года сдерживаемых слез.
Мои хрупкие руки обхватывают ее тело, пока она дрожит надо мной, ее горе и любовь увлажняют изгиб моей шеи. Она прибавила в весе.
Она потрясающая.
– О, Эверли.
– Она целует меня в ключицу, прежде чем оторваться от меня.
– Я причиняю тебе боль? Боже, прости, я…
– Нет, ты не делаешь мне больно.
– Мой голос низкий и надтреснутый.
– Я не могу поверить, что ты здесь.