Необратимость
Шрифт:
Пламя переползает на крышу как раз в тот момент, когда отдаленный вой сирен подсказывает, что пора двигаться дальше. Я бросаю последний взгляд и плотнее натягиваю капюшон толстовки на голову, оставляя пожар позади.
Пламя ревет все громче, пожирая все на своем пути. С огнем за спиной и воем сирен в воздухе я ухожу, сливаясь с тенью. Пусть они копаются здесь, я уже охочусь за следующим объектом.
Это еще не конец.
Пока не сгорит и он.
ГЛАВА 36
– Мама?
– Я оглядываю небольшое бунгало, упиваясь яркими принтами и эксцентричными безделушками, а под носом у меня витает запах шалфея и благовоний.
– На заднем дворе!
Я опускаю свою спортивную сумку, иду к задней части дома и выхожу во двор через кухонную дверь. Моя мама расположилась в шезлонге на лужайке, попивая чай со льдом.
– Привет. Выглядишь уютно.
– Я улыбаюсь ей, перекидывая волосы через плечо.
Она улыбается в ответ сквозь ярко-красные солнцезащитные очки и поднимает голову к небу.
– Знаешь, что недооценивают?
– Кинетический песок?
Она хмурится, поворачиваясь ко мне.
– Хорошая идея. Но я собиралась сказать - зрелость.
Я неторопливо подхожу ней и опускаюсь на соседний шезлонг, где меня ждет запотевший стакан чая. Теребя соломинку, я слежу за ней, пока она смотрит на затянутое облаками небо.
– Да, - бормочу я, прежде чем сделать глоток.
– Я с этим согласна.
– Есть что-то такое освобождающее в том, чтобы больше не придавать этому значения, понимаешь?
– Она закидывает обе руки за голову, и солнечный свет заливает ее золотистым сиянием.
– Я набрала двадцать килограммов, перестала красить волосы и обновила все свои фотографии в социальных сетях на селфи, которое я сделала на прошлой неделе, наконец-то заменив фотографию из школьного альбома. Это прекрасно.
Моя мама прекрасна.
До самой души.
Мама снимает солнцезащитные очки и смотрит в мою сторону, ее глаза светятся улыбкой.
– Как добралась?
Я откидываюсь в шезлонге и закидываю ногу на ногу.
– Это было долго. Я слушала подкаст о том, как пауки функционируют в качестве индикаторных видов для мест обитания и экосистем.
– Моя девочка.
– Она издает тихий смешок, сопровождаемый позвякиванием кубиков льда в ее бокале.
– Я уверена, что Фестус живет свою лучшую жизнь.
Фестус МакГаррити IV - мой домашний тарантул.
В тот день, когда я собрала свои скудные пожитки в машину и отправилась из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, чтобы начать все сначала, я думала о том, чтобы оставить арахнида. В конце концов, моя мать хорошо заботилась о нем во время моего отсутствия, а я чувствовала
Я не могла оставить позади еще кого-то, кто был мне дорог.
– Так и есть.
– Я помешиваю чай соломинкой.
– Я скучаю по тебе.
Настроение наполняется меланхолией, пока мы обе смотрим на колышущиеся верхушки деревьев.
– Я рада тебя видеть в любое время, Эверли. Меня убивает, что ты так далеко. Я понимаю, но…
– Я знаю.
Прошедший год опутал меня ледяными щупальцами.
После пребывания в больнице я на четыре месяца переехала к маме, пока черная туча депрессии, слишком большое количество болезненных напоминаний и сонм ретивых репортеров, одержимых желанием следить за каждым моим шагом, не стали невыносимыми. Я собрала вещи и отправилась в путь, приземлившись в районе залива Сан-Франциско. Там меня никто не знает. Я могу стать невидимкой, слиться с толпой.
Это не та жизнь, о которой я мечтала, когда была заперта в четырех стенах, и только мое имя связывало меня с моей личностью, но это то, что мне было нужно. Переходный период помог мне сохранить рассудок, работоспособность и жизнь.
Развод завершился два месяца назад.
Теперь я официально Эверли Мэйфилд - бывшая модель и бывшая жена известного агента по поиску талантов Джаспера Кросса. Развод был настолько полюбовный, насколько это вообще возможно, учитывая обстоятельства и мое разорванное, уничтоженное сердце. Я никогда не думала, что это произойдет. И я думаю, что именно в такие моменты ты узнаешь, кто ты на самом деле. Из чего ты сделан и что ты способен преодолеть. Трудности держат нас в тонусе, напоминая о нашей стойкости.
Джаспер все еще пишет мне.
Эллисон все еще звонит.
Я не отвечаю ни одному из них.
Мамин вздох доносится до меня, создавая печальный фон для моих мыслей.
– Эллисон оставалась на несколько дней, чтобы позаботиться о животных, пока я была в Пуэрто-Рико. Она спрашивала о тебе.
– Уверена, что спрашивала.
– Мои губы сжимаются в тонкую линию. Часть меня возмущает тот факт, что Эллисон по-прежнему занимает важное место в жизни моей матери. Моя мама - моя, и моя лучшая подруга уже так много украла у меня. Я не хочу, чтобы у нее была и моя мама. И все же другая часть меня жаждет понимания и прощения. Это ядовитый клубок эмоций, который часто берет надо мной верх.
– Я не разговаривала с ней с того дня в больнице.
– Может, тебе стоит. Может, это поможет тебе исцелиться.
– Я исцеляюсь по-своему.
– Что очень похоже на избегание.
Я сжимаю зубы так сильно, что у меня болит челюсть. Мама всегда была честной, иногда слишком. Мне не нужна ее честность. Я делаю то, что мне нужно, чтобы выжить, а выживание может быть безжалостным. Никто не знает, какая это тяжелая битва, пока не окажется в ее гуще.
– Ты должна быть на моей стороне, - говорю я ей дрожащим голосом.
– Я твоя дочь.