Необратимость

Хартманн Дженнифер

– Милая, я на твоей стороне. Всегда. Но я вижу обе стороны. Я лишь предлагаю другую точку зрения.

– А я живу на той стороне, на которой никто не хотел бы оказаться. Меня держали в плену несколько лет, пока мой муж и лучшая подруга объявили меня мертвой, а потом начали трахаться друг с другом за моей спиной. Это предательство, с которым я не могу смириться, и боль, которая никогда не пройдет.

В глазах моей матери блестят слезы, ее лицо вытягивается, светлые брови печально хмурятся.

– Они сблизились, когда потеряли тебя.

Это было тяжело для всех. Они привязались друг к другу из-за тебя, а не назло тебе. Это не было запланировано, это не было рассчитанной стрелой в твое сердце. Это было просто… общей темой. Формой утешения.

– Я не могу больше это слушать.
– Я встаю, и чай выплескивается через край стакана.
– Я собираюсь принять душ.

– Эверли.

– Пожалуйста. Я не могу.
– Я замираю, повернувшись к матери спиной.
– Может, мне стоит перестать приезжать каждый месяц. Это слишком… тяжело. Эти напоминания и лекции.

Она выпрямляется в шезлонге.

– Не говори так. Эти визиты значат для меня все.

– Тогда, может быть, тебе стоит перестать портить их своим неуместным мнением.

– Я лишь пытаюсь помочь, - возражает она, ее голос срывается.

– Помочь кому? Двум людям, которые разорвали меня в клочья? Которые вырвали мое будущее у меня из-под ног, как старый грязный ковер?

– Тебе. Всегда тебе.

– Мне так не кажется.

Мама встает и подходит ко мне, ее босые ноги стучат по доскам террасы.

– Я знаю тебя, милая. Я знаю твое сердце, твою душу. Я знаю, что это убивает тебя, и это убивает меня.
– Она тянется ко мне, ее унизанные кольцами пальцы обхватывают мои запястья.
– Ты умеешь прощать. Ты эмпат. Ты всегда превращала свою боль в умиротворение, и я знаю, что в глубине души ты не можешь найти покой. Твой свет погас.

Я смотрю на нее, обдумывая ее слова и пытаясь понять их. Но ничего из сказанного не имеет смысла. Я потеряла все: мужа, лучшую подругу, карьеру, дом. Даже Айзека, единственного человека, который понимал, через что я прошла. В этом нет покоя. Есть только мрачная пропасть ошибок и безвыходных ситуаций.

– Мой свет не исчез, - бормочу я, высвобождая руки из ее хватки.
– Он просто померк.

Ее глаза закрываются, когда я отстраняюсь и отворачиваюсь, чтобы войти в дом. Кошки следуют за мной в прихожую, где я поднимаю свою сумку, а затем плетусь по коридору в свободную спальню. Я принимаю душ, пытаясь смыть с себя последние десять минут. Я возвращаюсь в спальню, завернувшись в банное полотенце, роюсь в сумке и достаю несколько ночных рубашек. Солнце начинает садиться, и я раскладываю каждую из них на кровати, разглаживая складки.

Все цвета слоновой кости.

Все из шелка и кружев.

Ни одна из них не подходит. Я долго искала идеальную, но все они не подходят.

Час спустя мама стучит в дверь и заходит в комнату с тарелкой курицы и риса.

– Я принесла тебе ужин.

Я поднимаю взгляд от книги, которую

читаю.

– Спасибо.

Поколебавшись немного, она входит в комнату и ставит тарелку с узором из роз на тумбочку. Она садится рядом со мной, а я приподнимаюсь у изголовья кровати и опускаю книгу на матрас.

Я пристально смотрю на нее. На ее щеках потеки туши, глаза опухшие и красные. Мое сердце замирает от этого вида.

– Мне жаль.
– Протянув руку, я переплетаю наши пальцы.
– Я стараюсь.

– Я знаю, что стараешься. Я тоже стараюсь.

– Я не ожидала, что это будет так трудно… жить вне моего места заключения.

Она понимающе кивает.

– Ожидания - это похититель радости, они мешают жить. Нужно принимать каждый момент таким, какой он есть, зная, что одни будут трудными, а другие - прекрасными. Мы справляемся только тогда, когда живем настоящим.

Я провожу большим пальцем по ее загорелым костяшкам.

– На следующей неделе я выхожу на новую работу. Я немного нервничаю.

– Правда?
– Намек на улыбку.
– Я думала, ты хочешь отдохнуть.

– Мне стало скучно. Нужно чем-то занять себя.

– Понятно. Ты возвращаешься в модельный бизнес?

Я качаю головой.

– Нет. Я не уверена, что это правильный путь для меня, да и был ли вообще.
– Слишком много камер, яркого света. Сплетни и неискренние улыбки. Хотя в то время работа казалась веселой и захватывающей, она никогда не заставляла мою душу петь.
– Я хочу снова быть на виду. Уединение в своей квартире в течение последних нескольких месяцев не дало того терапевтического эффекта, на который я рассчитывала.

Я скучаю по людям.

Связи.

Я не хочу, чтобы кто-то знал, кто я… Я просто хочу, чтобы они знали, что я все еще здесь.

Я все еще важна.

– Расскажи мне о новой работе, - просит мама, усаживаясь поудобнее на кровать.
– Мне нужны подробности.

Мой пульс учащается, я прикусываю губу, моя рука дрожит в ее руке. Я нервничаю. Испытываю нерешительность.

– Позволь мне посмотреть, как пройдет первый вечер.
– Прочистив горло, я отвожу взгляд, гадая, не станет ли это новое занятие очередной ошибкой.
– Тогда я все тебе расскажу.

ГЛАВА 37

Грифельно-серое здание с мигающей вывеской вырастает передо мной, когда я сворачиваю за угол, сжимая ремешок сумочки мертвой хваткой. Отдаленный аромат готовящейся уличной еды создает видимость нормальности, смешиваясь с металлическим запахом из авторемонтной мастерской на другой стороне улицы.

Я оглядываюсь по сторонам, и тревога комком неуверенности застревает в горле.

Боже, что я делаю?