Необыкновенные приключения юных кубанцев
Шрифт:
— Можнo, я буду тебе помогать?
Получив утвердительный кивок, принялась и себе чиркать по воде.
И похоже, не без пользы: посудина если и не пошла быстрее, то уж точно — ровнее. Вскоре с разгону вонзились в плотную зелень стеблей, верхушки которых шуршали метра на полтора выше их голов. Сложив ладони рупором, Андрей громко позвал:
— Дядя лётчик! Эге-гей! Где ты, отзовись!
Прислушались, затаив дыхание. Квохтавшие поблизости нырки, а также камышовка, выводившая своё звонкое «короп-короп, линь-линь!» на минуту умолкли, словно тоже
— Может, слышит, да опасается, — предположил Андрей. — Позови-ка ты, у тебя голос совсем ещё детский. Он смекнёт: детей опасаться не след.
Но и на мартин «детский» ответа не дождались… Решили идти вдоль зарослей. Кромка зелени, издали кажущаяся ровной, на деле изобилует выступами и бухточками, обусловленными, видимо, глубиной воды, приходилось много петлять, что требовало немалых сил. В этих закоулках было так же невыносимо жарко, как недавно в подсолнухах, но сил требовалось втрое больше, чем на бег. Взмокнув до нитки, Андрей снял блузу, затем и штаны (в душе поблагодарив помощницу за предусмотрительность); но даже оставшись в одних трусах, блестел, словно только что вылез из воды.
Следов присутствия человека обнаружить не удавалось… Наконец он положил шест, сел, лодка остановилась. Молча окунул блузу, отжал воду, вытер обильный пот; натянул штаны.
— Приморился? — спросила она участливо и грустно; у Марты заметно поубавилось веры в то, что «ути» были вспугнуты человеком.
— Есть маленько, — признался он и предложил: — хочешь, освежись и ты: скинь кофточку, прополосни, оботрись; я отвернусь.
— Спасибо, я потерплю…
— Не чуди, тоже вся мокрая! Держи, — бросил ей свою блузу. — Оботрись, знаешь, как приятно прохладненьким!
Послушалась: вытерла лицо, шею, прошлась влажно-прохладным по животу, под мышками.
— И правда полегчало. Благодарю.
— Вижу, ты совсем духом упала, — повернулся к ней лицом. — А зд-ря. Или, ежли сказать правильно, зря, — поправил себя сам, улыбнувшись.
— Запомнил? — Лицо её тоже озарилось улыбкой.
— И здря, и впольне, и тожеть-дажеть. Так что говорить буду теперь токо правильно. Ты и дальше поправляй, я не обижаюсь. А память у меня — будь спок! — похвастался, но осёкся: Марта погасила улыбку и отвела взгляд. — Я знаю, что ты зараз подумала. Что я — мелкий хвастунишка. Так ведь?
— Я подумала, что в этот раз ты с утками промахнулся: никто их не пугал. Принял желаемое за действительное.
— Ну и напрасно. Я и теперь ещё вполне уверен. Просто нужно было начинать с той стороны мыска. Но ещё не вечер, немного отдохну и…
Резко выделившись из монотонного шума-гама, над лиманом разнесся звук, напоминающий выстрел. Не успев закончить мысль, Андрей устремил взгляд туда, где они с полчаса тому назад начали поиск.
— Ага! Я же говорил! — вскричал он. — Видишь, видишь! — показал на нескольких «утей"', вначале кинувшихся в разные стороны, затем развернувшихся в направлении на юг. — Обратно там же взлетели!
Работая
Андрей положил весло, прислушались. Точно: обзывается, и где-то совсем близко! Несколько метров — и вот уже отчётливое: — Эй, люди, я здесь!
Теперь голос слышен и сквозь плеск воды. Вот он уже напротив. Разворот — и лодка на треть длины вонзается в камыш. Налёг на шест — подвинулась ещё немного; но он так глубоко вошёл в вязкое дно, что при попытке выдернуть лодка на столько же отошла назад. Стало очевидно: таким способом не продвинуться.
— Как же быть? — потерянно спросила Марта.
— Не расстраивайся. — Андрей зачерпнул воды, плеснул в лицо — пот заливал ему глаза. — Но без твоей помощи мне не управиться.
— Скажи, что делать, я постараюсь.
— Я спрыгну и стану толкать, а ты хватайся за стебли и тяни на себя — Ребята, вы хотите лодку ко мне подогнать? — совсем близко послышался голос лётчика, видимо, убедившегося, что имеет дело с двумя подростками. — В этом нет надобности.
— А разве… Мы подумали, что вы тяжело ранены, — сказал Андрей.
— Рана пустяковая, я смогу добраться до лодки своим ходом.
— Подождите, я вам помогу! — Андрей спрыгнул в воду и, раздвигая камыш, скрылся в его гуще.
Марта, с непривычки или от усердия, натёрла шестом водянку на ладошке; та лопнула, щемило; хотела перевязать хоть наскоро, как услышала шелест и хлюпанье — вернулся Андрей. Один. На её вопросительный взгляд пояснил:
— Решил всё же добраться лодкой. Из-за парашюта. Иначе комары его ночью заедят. Ранен не сильно, сможет нам пособить.
Привязал к скобе конец стропы, зашёл с кормы и, крикнув «я готов!», стал толкать. Дело пошло. Под возгласы «раз-два, взяли! «лодка рывками подавалась вперёд. Метр, ещё один, ещё… Вот уже виден парашют: края его, скомканные, лежат на камышовых стеблях, примятых, видимо, специально, с целью маскировки. А вот и он сам — в мокрой лётной форме, невысокий, нестарый; левая рука забинтована, в рыжих пятнах, согнута в локте, прижата к груди. Перехватываясь правой, тянет за стропу, наматывая её на себя, — помогает Андрею. Наконец, подтянулись вплотную.
— Как же вы здесь оказались? — вопрос улыбающейся Марте.
— Видели, как вы падали с парашютом… И решили найти и спасти. Мы вас давно уже ищем, зовём — неужели не слышали?
— Слыхать-то слыхал… И отзывался, да, видать, недостаточно громко. А потом вас не стало слышно, я не на шутку испугался и решил посигналить выстрелом.
Андрей тем временем залез в лодку, закрепил её, воткнув шест со стороны кормы, заметил:
— Надо было вам выстрелить сразу, как токо меня услышали.