Неорационализм
Шрифт:
Наконец, необычная бездуховность, отчуждение, неуважение к Человеку, характеризующее современную жизнь Западного общества, приведшие к ощущениям разочарования, безразличия и безнадежности, несмотря на высокий, как никогда, жизненный уровень и возможности развлечения даруемые техникой, является следствием так называемой «новой ментальности», базирующейся на экзистенциализме с его отрицанием морали и проповедью неограниченной свободы.
ГЛАВА 5
МЕСТО ДУХА В РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОМ МИРОВОЗРЕНИИ
"Бывали
Мировая философия издавна занята проблемой первичности-вторичности материи и духа (или в другой терминологии- идеи). Проблема эта всегда представлялась настоль кардинальной, что в соответствии с тем, как та или иная философия решала ее, все они с древнейших времен подразделялись на материалистические, идеалистические и дуалистические (в последних признавалась независимость этих двух глобальных начал).
По сложившемуся и весьма распространенному стереотипу рационализм отождествляется с материализмом. Поскольку предлагаемая вниманию читателя философия, базирующаяся на модельном подходе, является, безусловно, рационалистической (хотя содержание рационализма уточнено по сравнению с классическим (см. главу 1)), то инерция мысли толкнет многих к предположению, что она исходит из первичности материи. Однако это не так. Более того, сама постановка проблемы первичности представляется мне неверной и уводящей философию от ее истинных задач.
В самом деле, как было показано выше (см. главу 1), все наши понятия, включая "материю", "дух" или "идею" имеют условные границы. Что касается материи и духа, то тут границы настоль условны, что дай Бог сформулировать эти понятия так, чтобы осталось что-то содержательное от них, хоть в каких-то границах. Для материи я и не берусь этого делать. Читатель легко может убедиться, что нигде выше я не пользовался этим понятием. В свое время, лет 200 .назад и прежде, понятие материи казалось самоочевидным, поскольку она отождествлялась со всем тем, что имеет массу покоя. Однако, со времени открытия силовых полей, со времени введения понятия энергии не связанной обязательно с массой покоя, со времени установления превращения массы в энергию и наоборот, со времени обнаружения факта, что интеллектуальная и психическая деятельность вызывают изменения определенных физических полей, подразделение сущего на материю и дух или идею стало не то чтобы невозможным (это можно сделать проведением границы произвольно там или сям), но не дающим никакой пользы познанию. Тем более нелепо сегодня рассуждать о первичности -вторичности материи и духа.
Отмечу здесь, что не следует путать подразделение сущего на материю и дух (или идею) и проблему познания, занимающуюся соотношением между всем сущим вообще, включая идею и дух, и нашим восприятием его, и отражением в сознании. (Решение последней дано в главе 1).
Цель данной главы - вычленить из всего сущего с помощью определения понятие духа (а заодно и души), указать способ включения его в модели общественных процессов и в самом общем виде описать его взаимодействие с прочими параметрами этих моделей или иными словами описать его влияние на общественные процессы с одной стороны и на индивидуума, участвующего в этих процессах, с другой.
Я хочу напомнить здесь то, что отмечал уже в главе 1, а именно, что познание моделями хоть и включает в себя все научное познание, в том числе и тех времен, когда модельный подход как таковой не осознавался, однако не является единственно возможным. Другим способом познания является, например, искусство. Поскольку есть альтернативные виды познания, то уместно говорить об их сравнительных достоинствах и можно предположить, что для каждого вида есть своя сфера действительности, которой он наиболее адекватен. Очевидно, что в эмоциональной сфере духа и души искусство обладает несравненно большими возможностями передачи всех оттенков предмета, чем любая модель. Отличным тому примером служит для меня знаменитый дуалистический
Зачем я сделал вышеупомянутую оговорку? Прежде всего, чтобы показать, что адекватно определить понятия души и духа в рационалистической модели не легко. Затем, чтобы заявить заранее, что я не собираюсь соревноваться с искусством в исследовании души и духа во всех нюансах. В чем я да собираюсь соревноваться с искусством, осознавая при этом полное преимущество моего метода для предмета, это в установлении взаимосвязи и пропорций между явлениями души и духа и явлениями общественной жизни и жизни индивидуума.
Как уже сказано в главе 1, каждое определение не является хорошим или плохим само по себе. Оно является хорошим или плохим лишь для той задачи, для которой оно строится. Теперь, когда ясно, что именно я хочу исследовать, я могу позволить себе сформулировать определение духа.
Духом и душой я буду называть в дальнейшем эмоциональную привязанность человека к надличному. Определение не блещет излишней строгостью, но таков предмет. Для того же, чтобы было яснее, что я имею в виду (а также, чтобы "отделить" душу от духа) я буду вынужден пуститься в более или менее многословные объяснения.
Я буду называть душевными привязанности к конкретным людям: любимой женщине, детям (своим), родителям, друзьям, товарищам и даже более дальним, но все же конкретным, зримым, а не абстрактным людям вообще, и, наконец, к конкретным животным, местам и вещам.
Духовной я буду называть привязанность к некой абстрактной идее, содержание которой может быть самое разное: Бог, благо всего человечества, причем соответственным образом понимаемое (скажем социализм или технический прогресс), благо своего народа (его освобождение, или культурное развитие, или экспансия и мировое господство), отвлеченная справедливость ("пусть рухнет мир, но торжествует справедливость"), истина, наука, искусство, всевозможные фетиши вроде отдельно взятых правил морали (семья), традиции (шабат, хождение в Мекку, христианский Новый год), правил, запретов и требований к поведению (например, рыцарская честь, кодекс самураев, правила джентльмена, китайская церемония питья чая и даже воровской "закон"), природа как таковая (пантеизм), конкретный вид животных, как таковой (священная корова в Индии), и даже конкретный предмет, но в функции фетиша, святого (священный камень в Мекке; Иерусалим не просто, как любимый город, а как священный город; священный дуб языческих Полян; священные идолы; иконы) и т. д.
Одни и те же люди и вещи могут быть объектами порознь душевной, либо духовной привязанности, либо и той и другой вместе взятой, либо, естественно ни той, ни другой. Например, можно любить жену свою и членов семьи своей в силу душевной привязанности к ним как таковым, но это будет одновременно и выражением духовной привязанности, служения надличной идее, например, Богу, который заповедовал "Возлюби жену свою" или абстрактной морали или фетишу семьи. Может также быть ситуация, когда человек не любит душевно свою жену или даже всю семью, но относится к ним хорошо, выполняя свой долг перед великой идеей. И, наконец, у человека могут быть заглушены, подавлены и душевная и духовная привязанности, и тогда его близким нечего ждать от него ничего хорошего, да и сам он рано или поздно станет себе тошен.