Нестор Махно
Шрифт:
— Там же расквартирована почти вся буденновская конармия! — удивился Федор Щусь, неизменный помощник командующего.
— Вот и хорошо. Не ждут! — поддержал Нестора Ивановича Билаш.
— А мосты? — попросил уточнить Алексей Марченко. — Их стерегут пуще глаза.
— Перейдем по льду, — заверил Махно. — Есть у меня один лоцман, если жив. Он все речные пороги ладонями перещупал. А кроме того, вон Лева разнюхал, где-то в тех местах отряд Чалого скрывается. Соединимся. Согласны?
С третьими петухами снялись и покатили по солончаковым буеракам. Нигде не останавливаясь, пересекли железную дорогу Москва — Симферополь и
— Здоров, друг! — сказал ему Нестор Иванович и даже руку пожал. Рыбин еще не слышал, чтобы он так называл кого-нибудь и с любопытством разглядывал незнакомца. Ничего особенного, мужик мужиком: высок, худ, с обвислыми усами. «Значит, раньше отличился или оказал Батьке знатную услугу», — догадался Рыбин. Дальнейший разговор ему был непонятен.
— Жив Ненасытец? — спросил Махно.
— А куды ж вин динэться? — отвечал Пивторак.
— Но Днепр-то замерз.
— А-а, вы про цэ. Дед-порог, единственный, не боится морозов, даже самых лютых. Гремит!
— Выходит, Яша, есть на свете силы, никому не подвластные? — с затаенной надеждой выпытывал Нестор Иванович. Для него это было очень важно. Дороже всего. Оно как бы оправдывало и освящало их почти пропащее дело. Этот же вопрос мучил Махно еще с тех пор, как умер сынишка, первенец, чистейшее существо. Кто виноват? Если есть Бог, разве он допустил бы такое? Или рок превыше всего?
— Есть те силы! — уверенно подтвердил Пивторак, имея в виду провидение.
— Спасибо тебе, лоцман. Ты не только в скалах ориентируешься. Порадуй тогда нас еще: переведешь завтра утром войско на правый берег?
Яков догадывался, что неспроста его разыскали в глухом селе. Но просьба была уж очень заковыриста. Пороги не терпят панибратства. Поодиночке мужики рискуют. А чтобы кони, брички…
— Такого ще никто нэ пробував, — сказал Пивторак. — Ни Станислав — князь, ни татары, ни гэтьманы, ни цари. Цэ трудно, Батько. А для вас… зроблю. Хто скупаеться — нэ обижайтэсь. И сокола бэрить соби.
Рядом с Яковом переминался гнедой жеребец — загляденье!
— Это еще зачем? — удивился Махно. — Наоборот, я перед тобой в долгу.
— Та цэ нэ мий подарок — мэльныка. Помните? Гроши у його вкралы ваши хлопци. Вы йих пострилялы. У нас до-овго помнят, справедливость!
Нестор Иванович покачал головой и усмехнулся в усы.
— Что-то не так? — забеспокоился лоцман.
— Коню нет цены, и слова твои теплые, Яков. Спасибо! Да не привык я к подаркам. Ни от судьбы, ни от людей. Алеша! — подозвал он Марченко. — Ты первый кавалерист. Бери жар-птицу. Когда смогу ездить — вернешь.
В Терновке и затаборились, предварительно проверив берега. Был обнаружен и побит дивизион буденновцев. Пленные рассказали, что неделю тому они окружили отряд Чалого. Повстанцы отстреливались до последнего и все полегли, кроме атамана. Где он делся — неизвестно.
Утром Яков Пивторак повел войско на переправу. Лед был толстый. Но чтобы лошади, тачанки, пушки не провалились на подмывах, эти опасные места ночью укрепили сеном, соломой и тщательно залили водой. Так делали еще запорожские казаки.
Первым для пробы поехал Алексей Марченко на гнедом жеребце. Лоцман запротестовал, перекрестился и хотел сам рисковать, но Махно остудил его:
— Вдруг потонешь. Кто путь укажет?
— Хай будэ так, — согласился Пивторак. —
Справа и слева на белой реке возвышались гранитные скалы. Идя рядом с тачанкой Батьки, Яков ласково называл их по именам, словно старых друзей:
— Оцэ бачытэ, Поляк. А то Курочка. Дальше Кобылка.
На правом берегу Нестор Иванович обнял проводника, и они трижды поцеловались. Рыбин уже этому не удивился. Без таких помощников, думалось, от их войска давно остались бы рожки да ножки.
Месяц гонялись мы за Махно, а существенных результатов не достигли. Состояние крайней раздраженности охватывало меня. В течение десяти дней войска фронта разгромили многотысячную регулярную армию Врангеля, а здесь те же части не могут справиться с какой-то бандитской шайкой. Нам было стыдно смотреть друг на друга, с трудом подходил я к аппарату, когда вызывал командующий.
Казалось, вот-вот Махно удастся поймать, но вместо победного рапорта поступали новые неприятные донесения.
С. Буденный. «Пройденный путь».
Выскочив на правобережье, повстанцы устремились на запад, в сторону Умани, по хорошо знакомым местам, где когда-то громили генерала Слащева. Куда он делся, жив ли, эмигрант? 1Нынче доставалось уже буденновцам, которые после Крыма отдыхали, мечтали скорее попасть домой. Махновцев они не опасались. Подумаешь, сбор блатных и шайка нищих! Припрём к первому же бугру и заколбасим! Так полагал и лихой начдив Пархоменко.
Однако на совещании в штабе армии Буденный был вне себя:
— Знаменитые сабли, понимаешь, а ушами хлопаете! Гниду не можете поймать! Скакнула она к второй бригаде. И что же? — Семен Михайлович от возмущения даже не сдержал отрыжку. — Антимонии с подлецом развели, дипломаты… в три креста и полумесяца… Махно атаковал. Бригада засверкала пятками, потеряла всю артиллерию, обоз. А бандит вошел в Ново-Украинку. Под красным флагом. Военком-дура обрадовался. И что же? Выкосили целый полк! Советскую власть к черту разогнали! Это что за бардачина? — грозно спрашивал командарм.
— Не вожаки у нас, а вертозадые б…! — подпевал ему член реввоенсовета Ворошилов, с которым Семен Михайлович жил теперь семьями в конфискованном особняке.
— Я вцеплюсь в гада мертвой хваткой! — вызвался Пархоменко. На его груди поблескивали два ордена Красного Знамени. — От меня этот Махно не уйдет. Куда он сбежал? В звенигородские леса? Там ему и аминь!
Александр Пархоменко, подобно Нестору, закончив два класса приходской школы, погонял волов у богатых сельчан. Потом дед взял его в Луганск, где внук продавал воду по копейке ведро, был дворником, слугой, поступил на завод, познакомился с рабочим-клепалыциком Климом Ворошиловым. Тот рекомендовал его в партию большевиков и научил стрелять из револьвера. Начались стычки с полицией, разбой, аресты, и загремела революция. Тут уж хваткий Александр почувствовал себя в родной стихии. Вместе со старшим братом Иваном организовал красную гвардию в Луганске, был ранен, стал особоуполномоченным штаба армии, которую возглавлял в Царицыне Ворошилов. Приехал Сталин и назначил Пархоменко в ЧК при реввоенсовете. Александр Яковлевич позже громил атамана Григорьева и лично застрелил анархиста дедушку Максюту. А тут позор: брат Иван изменил! И подался не куда-нибудь, а в шайку Махно!