Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова
Шрифт:
Для одной из поездок я специально купил чемодан, чтобы увезти все книги домой. Бывало, что отправлял их по почте, и они ехали около месяца. Получив извещение, я шел на почту и забирал посылку, обклеенную российскими марками.
А однажды, кажется, это было в 2000 году, мы чуть не поругались с Тольятти из-за книг.
Вскоре после нашего знакомства мы решили вместе поехать в Россию. Я не знаю, как описать ту поездку: я был молод – я действительно был еще молод, тридцать шесть лет, только-только начал печататься и по возвращении в Италию готовился к дебюту, боевому крещению (крещение только таким и бывает – боевым).
Единственное, что я мог тогда ей сказать, – это повторить то, что уже говорил, когда она подняла эту тему в первый раз: что нужно запастись терпением, это может занять несколько лет (Тольятти тогда было двадцать четыре), что это всегда трудный шаг – решить, чем хочешь заниматься в жизни, трудный для любого; что, независимо от ее решения, мир, к сожалению, дерьмовое место. Но я не стал все это повторять, понимал: это не то, что она хочет услышать, и поэтому просто молчал. Мы с Тольятти не знали, что сказать друг другу. Дни шли за днями, а мы об этом не разговаривали: мы оба понимали, что, если кто-то из нас поднимет эту тему, другой не найдется что ответить.
Позже там же, в России, Тольятти по счастливой случайности купила книгу Грековой, русской писательницы, автора сборника рассказов, который ей посоветовал приобрести Дима.
Я открыл книгу Грековой, пробежал первые строки – в сущности не самая нужная книга, на мой взгляд. Не скажу, что плохая, совсем нет, просто, когда я прочитал пару строк, мне показалось, что пользы от нее не много.
– Не понимаю, зачем ты вообще купила эту книгу, – сказал я Тольятти там, в России.
– Дима мне посоветовал, – ответила она.
– А-а-а, – протянул я.
Казалось, вопрос закрыт.
Но возникла проблема.
Проблема в том, что, как всегда в России, я успел купить довольно много книг, и, вместо того чтобы везти их с собой в чемодане и оплачивать багаж сверх нормы (а это пришлось бы делать), я подумал, что мог бы отправить их по почте, и едва ли не сразу, с первых же дней, начал прикидывать, как бы это устроить: складывал книги, формируя посылки, выбирал, что отправить, что взять с собой, а что оставить в России, потеряв деньги.
И практически каждый день, упаковывая и распаковывая свои воображаемые посылки, я натыкался на книгу Грековой, которая, признаться честно, казалась мне бесполезной.
– Тольяттиииии, – позвал я.
– Мм, – ответила она.
– Книга Грековой, – сказал я.
– Мм, – повторила она.
– Будем ее отправлять?
– Да.
– А может, оставим здесь?
– Нет.
– Ладно, –
На следующий день мне снова попала под руку книга Грековой.
– Тольяттиии, – позвал я.
– Мм, – ответила она, – я здесь.
– Хотел спросить насчет книги Грековой.
– Мм?.. – сказала она.
– У меня есть сомнения, что в Италии ты будешь ее читать. Ты уверена, что хочешь ее отправить?
– Да.
– Ладно, – согласился я.
Прошел еще день, и мне снова попала под руку книга Грековой.
– Тольяттиииии, – позвал я.
– Мм, – ответила она.
– Собираю книги, чтобы отправить в Италию, а насчет одной книги никак не могу решить, отправить ее или оставить здесь, эта, как ее… Грекова. Как скажешь, оставим ее?
– Нет, – сказала Тольятти, – давай заберем.
И так каждый день, пока до отъезда не осталось три дня, и ровно за три дня до отъезда мы отправили книгу Грековой в Италию.
С одной стороны, Тольятти была рада, что книгу все-таки отослали по почте, что она настояла на своем, а с другой – ей было грустно: ведь теперь непонятно, о чем нам разговаривать.
Время от времени я звал ее:
– Тольятти!
– Мм, – отвечала она.
– Насчет той книги, – говорил я.
– Какой книги?
– Грековой.
– Да, – отвечала она.
– Как ты думаешь, – спрашивал я, – мы правильно поступили, что отправили ее?
– Да, – кивала она, но это были уже не те оживленные диалоги прежних дней, когда все еще только предстояло решить и будущее было не предопределено.
А теперь судьба книги Грековой уже решена, и в эти три последних дня в России у нас остались только воспоминания о наших разговорах.
16.2. Песня
Один певец из Болоньи, Дино Сарти, когда-то написал песню «Как там Россия», которая начинается словами: «Где я только не побывал! Был в Баццано, Сеуле, Монгидоро, Тегеране, Бейруте, даже в Ро, но никогда не был в России».
А дальше Дино говорит: «Если вы отправляетесь в Россию, самое интересное начинается после возвращения оттуда – все расспрашивают, всем хочется разузнать». «Ну че, Дино, – спрашивает его кто-то на диалекте, – как там в России?» «Россия большая», – отвечает Сарти. «Смотри какой дипломат! – говорит ему другой. – А я вот что хотел спросить: а это правда, что в Сибири собачий холод?» «А мне без разницы, – отвечает Сарти, – я надевал шерстяной свитер».
Как все просто. Шерстяной свитер.
16.3. Эксперт
В последнее время мне постоянно звонят, как эксперту по ситуации в России, и просят прокомментировать происходящее на Украине.
Я чувствую себя не совсем в своей тарелке: не люблю, когда мне задают вопросы как человеку, прослывшему экспертом. Я не эксперт – я просто энтузиаст.
И именно по этой причине, когда мне приходится говорить о России, я гоню от себя мысль, что хорошо знаю эту страну: хоть я и езжу туда уже тридцать с лишним лет, единственные два города, в которых я провел более-менее продолжительное время, это Москва и Петербург, а Россия, как говорит Дино Сарти, большая, она простирается далеко за пределами Москвы и Петербурга, и единственное, что я могу посоветовать тем, кто решил поехать в Россию, это надевать шерстяной свитер.