Невероятные создания

Ранделл Кэтрин

– А сам-то ты шить умеешь?

– Не пробовал раньше. По идее это как вонзить во что-то острие, но с большей точностью, да?

– Ну так попробуй – узнаешь. – Мэл протянула ему плащ, вздернув подбородок.

Кристофер вдел нитку в иголку – с трудом из-за качки лодки – и начал зашивать прореху в плаще крупными стежками. Мэл, наклонившись и тяжело дыша, наблюдала за его действиями.

– Сведи края плотнее, – сказала она. – Еще плотнее. Чтобы ветер не просачивался в дырку. – Она озабоченно наморщила лоб. –

Даже не знаю, смогу ли еще его использовать.

– Конечно сможешь. Только если не отправишься куда-нибудь, где можно замерзнуть даже в плаще.

– Этот плащ не спасет от холода. Он нужен для полета.

– Полета?! – Кристофера охватило волнение. – Какого еще полета?

– Покажу, когда зашьешь дыру. Человек, который подарил мне плащ, велел не распарывать подол, чтобы он не стал слишком длинным, иначе я взлечу чересчур высоко и умру. Жаль, что он не успел рассказать больше. Не понравился моей бабушке Леонор – может, с лицом у него что-то не то было, или пах не так, или еще что… В общем, она его выгнала.

– Что за человек?

– Вроде как мореплаватель… Это случилось, когда я родилась. Он же стал моим нарекателем. Ну, дал мне имя, понимаешь?

Кристофер покачал головой.

– Как тогда у вас выбирают имена детям? – озадачилась Мэл.

– Родители дают то, что больше нравится. Это может быть семейное имя, которое носил родственник – дедушка или бабушка. Желательно, чтобы оно принадлежало человеку, прожившему достойную жизнь.

Кристофера назвали в честь прадеда из Шотландии – крайне эксцентричного, согласно семейным преданиям, старика, проводившего все свободное время на вершине холма. Прадеда, который, как теперь понял Кристофер, был стражем.

Мэл скептически приподняла бровь – такой способ дать ребенку имя явно пришелся ей не по душе:

– На Архипелаге нарекатель впадает в транс и дает ребенку имя. Это старинный обычай, но постепенно он уходит в прошлое. В наши дни нарекатели чаще всего жулики. Стоит сунуть им немного серебра, и они скажут все, что захочешь. Но мой нарекатель был настоящим провидцем. Бабушка сказала, что сразу это поняла, потому что он выглядел очень бедным.

– Мэл – это полное имя? Или сокращение от… ну, не знаю… Мэллори? Мелинда?

Она рассмеялась:

– А что, есть такое имя – Мэллори? Мэл – сокращение от Малум. Бабушка говорила, что это пророческое имя, которое означает «беда». Я всегда готова угодить в лапы опасности. – Девочка усмехнулась. – Это на латыни. Большинство имен здесь обязательно что-то значат на каком-нибудь древнем языке: на латыни, древненорвежском, древнеарабском, языке кентавров… Древнемантикорском, если родители обратятся к особенно заносчивому нарекателю.

Кристофер учил латынь в школе, только вот мало и неохотно. Ему показалось, что malum на латыни значит что-то еще, но он никак не мог вспомнить, что

именно.

– Как там мой плащ?

– Почти готов.

– Наконец-то! А кто-то хвастался, что справится быстрее меня.

Шитье потребовало немало усилий: ткань оказалась жесткой, словно затвердевшей от времени. Несколько раз игла больно вонзалась в подушечки пальцев, но Кристофер был вполне доволен результатом. Рэтвин издалека наблюдала за ними, одобрительно качая головой.

Когда все было готово, Мэл улыбнулась и взяла плащ, поблагодарив Кристофера. Правда, при этом она так сильно прикусила губу, что на ней выступила кровь.

– Если я сейчас упаду в море, ты должен будешь спасти меня.

– Ладно.

– Клянешься? Бессмертьем поклянись, что не дашь мне утонуть!

– Клянусь чем угодно. Пробуй уже, – рассмеялся мальчик.

Мэл накинула плащ, передала Гелифена Кристоферу и, взобравшись на нос судна, встала на резную голову, напоминающую по форме яблоко. Ветер безжалостно растрепал ее челку.

Она ухватилась за полы плаща, раскинула руки – и полетела над волнами.

Кристофер издал вопль, заставивший Найтхэнда обернуться. Мэл, широко расправив плащ, внезапно рванулась ввысь, выше мачты. Полы плаща громко хлопали на ветру.

Кристофер услышал ее смех, полный восторга, и Мэл понеслась к корме. Она опустилась к самым волнам, так что соленые брызги намочили одежду, и снова взмыла почти вертикально вверх, навстречу прозрачному безоблачному небу.

– Сумасшедшая девчонка! – рявкнул Уоррен и добавил еще несколько незнакомых Кристоферу слов – определенно ругательств.

Кристофер никогда не видел ничего подобного. Ему хотелось крикнуть, чтобы Мэл вернулась, но та, похоже, полностью контролировала ситуацию.

Он издал одобрительный вопль, настолько громкий, что перекрыл крики Уоррена:

– Да, Мэл! Выше!

Девочка стремительно облетела судно, на мгновение застыв на верхушке мачты, а затем с такой легкостью спикировала вниз, кружась вокруг столба, словно вокруг майского дерева, что даже Уоррен не сдержал рев восхищения.

Стукнув ботинками о деревянную палубу, девочка приземлилась прямо перед Кристофером и схватилась за его локоть, чтобы не потерять равновесие.

Уоррен покачал головой.

– Я сорок восемь лет провел в море, – сказал он. – Видел все, что эти воды могли преподнести мне, причем некоторые чудеса даже по нескольку раз. Запас удивления израсходовал подчистую. Но чтобы кто-то мог так летать…

Кристофер подумал, что девочка рождена для полета: по крайней мере, ее тонкие кости и острые локти очень напоминали птичьи. В небе она вела себя совершенно естественно, совсем не так, как на земле.

– Как я уже сказала, этот плащ не спасет от холода, – произнесла Мэл. – Он нужен для полетов. Для неба.