Невеста берсерка
Шрифт:
Дед крякнул и на мгновенье опустил глаза. Но тут же снова посмотрел на Харальда.
— Если бы я знал, что сын моей дочери Унны станет таким славным воином, я не обошелся бы с ним так. Я сожалею о том, что сделал. Простишь ли ты меня, Харальд… Ермунгардсон?
Харальд помолчал, размышляя. Ответил наконец:
— Я прощаю тебя за все, что ты сделал мне, ярл Турле. Но никогда не прощу смерть моей матери Унны. Однако мы можем не говорить об этом. Нам и без того есть что обсудить. Ты, как я понял, хочешь встать под мою руку, когда я пойду на Гудрема? Обычное
— Условия справедливые, — заметил старый Турле. — Согласен. А еще я хотел бы договориться насчет весенних походов. Твои драккары и мои — мы могли бы добраться этой весной до южных городов галлов. А может, пойти еще южнее. Говорят, в тех краях столько золота, сколько у нас железа.
Харальд склонил голову.
— Я пока не думал о том, куда отправлюсь этой весной, ярл Турле.
— Конечно, сначала тебе нужно обезопасить свой новый дом, — согласился тот. — И взять под свою руку всю округу, чтобы они платили тебе подать. Неплохо было бы и соседним землям предложить свою защиту в обмен на подать. Тут мы тоже могли бы помочь. Я слышал, тебя уже называют конунгом. Если позволишь…
— Я не конунг, — резко оборвал его Харальд. — Когда-то я назвался ярлом. С меня этого хватит.
За столом повисла тишина. Даже воины, сидевшие в отдалении и до этого негромко переговаривавшиеся, замолчали.
Харальд и Турле, сидя по разные стороны столешницы, спокойно смотрели друг на друга. Огер, замерший рядом с отцом, завозился, глянул на того недовольно.
И все спас Свальд, заявив:
— Будь кем хочешь, Харальд, но от моей помощи тебе не отвертеться. Идем на Гудрема. Кстати, мы в Сивербе, узнав обо всем, уже отпраздновали твою победу в Йорингарде. Закатили достойный пир, жаль, там не было тебя. Скальд деда сочинил песню-драпу в твою честь. Как там… и драконом сиял ярый Харальд в бою, и звенели клинки, воздавая хвалу…
Вот уже и до Сивербе докатились слухи обо мне, подумал Харальд. Раз уж скальды поют — драконом сиял.
Свальд жизнерадостно добавил:
— Мы своего скальда привезли с собой, так что ты эту песню услышишь. Так когда идем на Гудрема?
Завтра придет Кейлев, подумал Харальд. Приведет обратно драккар с четырьмя десятками его воинов. После этого можно будет отправиться…
Но он сказал Свейну, что завтра устроит пир — однако не приказал об этом молчать. Значит, воины этого ждут.
И его победу успели отпраздновать даже в Сивербе. А те, кто дрался за него в Йорингарде, так и не удостоились от него пира. Это не дело. Ярлу следует быть отважным в бою, но щедрым на угощение после победы…
И заодно, подумал Харальд, на том пиру я дам девчонке свободу. Он глянул мельком на Свальда. То-то он удивиться.
— Будьте моими гостями, — медленно сказал Харальд. — Ты, ярл Свальд. Ты, ярл Огер… и ты, ярл Турле. Завтра в Йорингарде будет пир — мы, в отличие от вас, еще не успели отпраздновать нашу победу. Попируем, потом
— Так и сделаем, — с готовностью согласился Турле. — Благодарю тебя за гостеприимство, сын моей дочери Унны.
Харальд глянул на Свейна, примостившегося у одного из столов в десятке шагов от него.
— Свейн. Думаю, наши гости проголодались. Пусть рабыни несут еду.
Помощник кивнул, поднимаясь с лавки.
— Да, тут с нами пришел на кнорре один купец, — припомнил вдруг Турле. — Мейлиг Сигридсон… рожденный от отца из германских земель. Это он принес нам добрые вести о тебе. Мейлиг хотел купить у тебя взятых в плен людей Гудрема.
— Я подумаю, — пообещал Харальд.
И решил — надо будет отправить Кресив куда-нибудь, чтобы освободить еще одну опочивальню для гостей. Или в рабский дом, или в женский…
Платье для Забавы шили в основном рабыни — а как шить, указывала Рагнхильд. Нижняя рубаха из шелка молочного цвета, само платье из выбранного Забавой темно-синего шелка.
И выходило оно таким же, как у Рагнхильд. Рукава у нижней рубахи по локоть обрезаны, чтобы, как та сказала, показывать руки. Вырез низкий…
А само платье на груди лежало еще ниже края рубахи. Две широкие петли для плеч, в которые руки просовываешь — и все. По бокам платье было не подшито до самых бедер, расходилось на два полотнища.
— Здесь должны быть броши, — объявила Рагнхильд, легко касаясь петель на плечах, когда Забава примеряла почти готовое платье. — И драгоценный пояс на талии. На пир женщина ярла должна прийти нарядной…
На ней самой брошей не было. И Забава, вдруг поддавшись порыву, спросила:
— Рагнхильд, а ты придешь на пир?
Беловолосая красавица, дождавшись перевода от бабки Малени, кивнула.
— Мой жених Убби хочет, чтобы я сидела рядом с ним.
— А с кем сяду я? — негромко спросила Забава.
Хотя и так догадывалась — с кем.
Рагнхильд глянула удивленно.
— С ярлом, конечно. Вы сядете за главным столом. На самых почетных местах.
Было тревожно. Даже страшно. Там будут мои воины, сказал Харальд. На нее будут смотреть. Удивляться про себя. Рабыня — среди воинов, и к тому же чужан. На почетном месте. Правда, на этом пиру он обещал дать ей свободу. Как будто нельзя это сделать просто так. Странно все как-то…
Ей вдруг вспомнилось, как радовалась Красава тому, что пойдет на пир в честь приезда князя Рюрика. У нее самой такой радости не было. Ну, Красава-то собиралась туда пойти с матерью и отцом.
— И волосы тебе следует распустить, — объявила Рагнхильд. — Ты пока что не замужем.
Небесно-голубые глаза ее вдруг заледенели, прищурились нехорошо. Но беловолосая тут же улыбнулась.
Маленя, переводившая ее слова, замолчала. Торопливо добавила:
— Ишь как она сказала-то, Забавушка — ты пока что не замужем. Помнишь, что я тебе говорила раньше? Чужане ничего не говорят просто так. Уж не жениться ли ярл собрался? На тебе? Поэтому и наряжает, свободу дает…