Невидимый муж
Шрифт:
– А… на сколько хватит действия зелья? – спрашиваю между делом, а сама чуть-чуть, незаметно придвигаюсь ближе.
Кажется, начинаю понимать, что такое ревность, потому что руки, которые я хотела на себе, гладят почему-то невидимого кота. Клык самым издевательским образом мурчит. Я бы, наверное, тоже мурлыкала.
– Понятия не имею! Ни разу не пробовал такой чепухой заниматься, как поить зельем невидимости снежного барса. Вот и проэкспериментируем заодно.
Украдкой становлюсь совсем-совсем близко, касаясь плечом его рукава, и начинаю тоже поглаживать
– Ну, ладно. Хватит болтовни. А теперь давай-ка, Фиолин! Собирайся. Мы уходим.
– Прямо сейчас?..
Это ужасно глупо. Но я чувствую сильнейшее разочарование. Уходить в ночной холод и неизвестность из этого тёплого уединения, которым я не успела даже толком насладиться, кажется мне чем-то невыносимым. Но умом я понимаю, что Бьёрн прав. Никогда не знаешь, что выкинет королева. Мы на вражеской территории, а ему вообще опасно здесь находиться…
И всё-таки.
Вздыхаю украдкой и делаю снова шаг в сторону, невыносимо увеличивая расстояние между нами.
Синий взгляд неотступно следит за моими перемещениями по комнате. Когда я принимаюсь ходить туда-сюда и вспоминать, где что валяется. В голове туман и требуется ужасно много усилий, чтобы сосредоточиться. Как на зло моё тело разморённое и мягкое после ванны, слушается с трудом, и мне кажется, тоже сопротивляется всеми силами тому, чтоб его вытаскивали из тёплой спальни на ночной мороз.
Пунцовея щеками, понимаю, что с намного большим удовольствием залезла бы лучше под одеяло.
Тем более, что я так и не успела испробовать, что за странные постели такие, будто снегом присыпанные, у асов.
Новая порция подавленных вздохов отправляется во Вселенную.
Самое неприятное то, что по мере того, как я разыскиваю то одну, то другую вещь и собираю с пола уроненную одежду, мой разум подкидывает мне всё новые и новые причины остаться. Каждая из них заставляет меня расстраиваться ещё больше. Но я изо всех сил пытаюсь не подавать виду. Я же послушная жена! Из наставлений бабули Лоримель я твёрдо усвоила, что все свои недовольства женщина должна держать при себе. Мужчины такого не любят. Он велел – я должна слушаться. А я твёрдо намерена стать для Бьёрна идеальной женой! Чтобы он захотел, чтоб я осталась с ним насовсем – а то вдруг я что-то не то поняла, прямо же не было сказано, кто я ему теперь. И поэтому никаких…
Бьёрн подходит сзади так неожиданно, что я застываю с платьем в руках. Обнимает меня обеими руками и кладёт голову на плечо.
– Рассказывай. Что такое?
– Всё нормально! – говорю поспешно. Но такой ответ его почему-то не удовлетворяет.
– Врушка ты. Признавайся давай!
Горячая ладонь гладит мой живот через тонкую сорочку. И я понимаю, что окончательно попала в плен. Такому настырному сопротивляться бесполезно. Всё равно выудит правду.
– Я боюсь, что ты обидишься, если я скажу.
Бьёрн фыркает мне в ухо.
– Мне уже страшно, что ж ты там такого
Я получаю щипок за мягкое место и сдавленно ойкаю от неожиданности. Но куда-то вырываться больше не хочется. В его руках мне тепло и безумно хорошо. Так что пусть бы допрос продолжался подольше, я не против.
– Ну… только обещай, что правда не будешь сердиться! Во-первых, мне захотелось попрощаться.
Держащие меня руки напрягаются. В голосе сквозит напряжение, когда после секундной заминки Бьёрн отвечает:
– Мне прям даже интересно, что же тогда «во-вторых», если такое «во-первых». А давай-ка ты лучше Псине записку напишешь? А ещё лучше, я сам напишу.
– Не надо! – в ужасе восклицаю я, слыша в голосе Бьёрна кровожадные нотки. Уж он напишет!
– Как скажешь. Я бы и правда лучше ему лично зубы пересчитал за такие светлые идеи в отношении моей жены. На бумаге выражать свою горячую благодарность как-то не то будет.
– Бьёрн!!
– укоризненно повторяю я.
Вместо ответа нимало не пристыженный муж куснул меня за ухо.
– Так что там во-вторых? Я не отстану, пока не скажешь.
Я вздохнула. Этот и правда не отстанет! Но я уже поняла, чем чреваты недомолвки. Поэтому решаю сказать, как есть – пусть и переживаю, чем обернётся этот разговор по душам. Бьёрн, кажется, твёрдо вознамерился влезть мне в голову и узнать, что происходит там на самом деле.
– Хорошо, хорошо, скажу! Вот же пристал, как репей… Но предупреждаю сразу, это глупости и пожалуйста, не думай об этом! Я с тобой согласна, что надо уходить немедленно. Просто… если честно, у меня мелькнула мысль, что кроме моей бабки, кажется, никто больше не знает всю правду о моих родителях. Отец уже умер, это я поняла. Он был её единственным сыном. Но мама… она совершенно точно её знала! И ужасно не любила. Кажется… моя мама была из темноволосых.
– А, так у вас это семейное!.. Постыдная склонность к недостойным представителям темноволосого рода… ай-яй-яй, какой позор для принцессы из великой древней династии…
Дразня, Бьёрн прикусывает меня за ухо ещё раз.
– Ой!.. – восклицаю возмущённо. Так бы и сказал честно коту, что не облизать меня хочет, а сожрать.
– Ты мне это по гроб жизни припоминать теперь будешь?!
Крепко же оказывается я задела гордость Бьёрна тем, что его, наследника, старшего сына, красавца и грозу женских сердец, кто-то посчитал недостойным моей руки. А отрываться за это, как водится, станет на мне.
– Непременно, радость моя… непременно… - горячие губы ложатся на нежную кожу под ухом и медленно-медленно движутся вниз, выцеловывая шею. У меня начинают путаться мысли. Особенно, когда широкая и твёрдая ладонь принимается украдкой поглаживать мой живот. Вот теперь я уже забыла, о чём наш разговор. Вспыхнувший внутри огонь неумолимо разрастается до размеров лесного пожара.
– Так, и что? – невозмутимо продолжает Бьёрн, пока его ладонь смещается чуть выше.
Но я уже окончательно потеряла нить нашей беседы.