Невидимый враг
Шрифт:
— Отстань! Надо мне и правда отсюда побыстрее делать ноги. Сам на себя уже становлюсь не похож. Тьфу, размяк! Того и гляди начну жрать твои редиски.
Я ужасно смущаюсь, принимаюсь торопливо искать тяпку в кружевных зарослях зелёной листвы, из которой тут и там торчат оранжевые венчики. Наконец, выуживаю её и поднимаю в вертикальное положение.
Кот никуда не уходит, наблюдает за моими странными телодвижениями.
А я понятия не имею, чем заполнить слишком странную и неловкую паузу.
— Ты не голоден? Там брат гостинцев притащил…
Понимаю, что ляпнула не то, когда серебристые глаза стреляют в меня злыми искрами.
— Думаешь, я к ним притронусь?
Решаю деликатно обойти молчанием тему о том, кто съел все персики.
А он сцепляет пальцы в замок, потягивается, хрустит, и в глазах появляется кровожадное выражение.
— Я лучше пойду, поохочусь!
Тяпка во второй раз падает у меня из рук.
Он ее поднимает сам и аккуратно ставит к стене хижины. Вздыхает, замечая панику на моём лице.
— На зайцев. Только на зайцев, малыш. Не дрейфь!
Протягивает руку, осторожно ловит мою щёку в чашу своей ладони, гладит большим пальцем украдкой.
А затем, поколебавшись, склоняется ко мне. Накрывает своей тенью.
Целует коротким нежным поцелуем. Задерживается — ровно одно длинное мгновение, прежде чем оторваться от моих губ. А глаза серьёзные-серьёзные.
Это больше не поцелуй-соблазнение.
Это — поцелуй-нежность.
Поцелуй-прощание. И обещание вернуться скоро.
Меня этот лёгкий, невинный, почти будничный поцелуй бьёт в самое сердце, не могу пошевелиться. Оказывается, мы с ним вот так просто и незаметно перешагнули эту черту? Когда я даже не знаю его имени, но мы уже — не чужие люди. Этому нет названия, кто мы друг для друга. Но он уже знает, что имеет право вот так в любое время меня целовать. А я принимаю это как само собой разумеющееся.
Чужак уходит в сторону леса грациозной кошачьей походкой.
А я остаюсь стоять как столб и смотрю в его убийственно-красивую спину.
Прежде, чем выйти за калитку, он развязывает узел на поясе и одним движением небрежно закидывает простыню на забор, чтобы надеть по возвращении.
С двухсекундной задержкой я отворачиваюсь, краснея кончиками ушей.
Потом бросаю короткий взгляд через плечо. Потом скорее отворачиваюсь обратно, краснея теперь уже вся до корней волос.
Ну мне же нужен новый материал для моей тетрадки наблюдений, в конце концов!
Я успеваю и салат приготовить, и овощи стушить, и даже полы помыть во всей хижине — кажется, чужак не только поохотиться вышел. То ли бродит вокруг, думает, то ли разведывает обстановку. В любом случае, с каждой минутой ожидания градус моей тревоги повышается, грозя пробить максимальную отметку моей внутренней шкалы.
Бегаю украдкой к окну каждые две минуты — и всё равно пропускаю момент.
Да уж, это не мой брат с его тяжеловесной походкой и громкими сапогами!
Кот подкрадывается на мягких лапах, как и положено коту — и его возвращение я обнаруживаю только, когда мне прямо на ухо
— Я дома!..
Подскакиваю от неожиданности и чуть не даю ему поварёшкой в лоб.
Он прыгает в сторону, что-то бурча себе под нос про слишком травмоопасных девушек. А в руках снова дохлая живность — в этот раз голодный кошак припёр из лесу барсука. Мысленно прошу у матери-природы прощения за то, что привечаю это ненасытное существо у себя дома. Ну да ничего, всё равно же скоро уходить собрался. Есть надежда, что к тому времени не всю живность мне в округе сожрёт.
— Ты бы вышла! Буду его свежевать, ещё чего доброго, в обморок хлопнешься.
Отворачиваюсь поскорее, давя дурноту, а сама решаю, что приготовить заодно и кашу на утро — вполне себе неплохая идея.
— Потерплю как-нибудь.
Я не хочу терять время рядом.
— Тогда признавайся, где у тебя сковородки спрятаны? Не кухня, а какой-то склад того, что не поместилось в лаборатории. Ты уверена, например, что заспиртованным ящерицам место среди банок с крупой?
— Они больше никуда не помещались, — оправдываюсь извиняющимся тоном, а сама пытаюсь судорожно вспомнить, куда запихнула сковородку. Я всё как-то варю, да тушу. Вредная жареная еда у меня крайне редко бывает. Но похоже, в комплекте с вредным котом — без вариантов.
— А, вспомнила! Под печкой валяются.
Я наклонилась и долго копалась, чтобы достать… а когда разогнулась и обернулась торжественно вручить… натолкнулась на такой кошачий взгляд, судя по которому, про ужин там уже благополучно забыто.
Так.
Очередной пункт в тетрадку наблюдений.
Ни под каким видом не поворачиваться к врагу тылом. Тылы всегда должны быть защищены.
— Спасибо! — мурлычет хищно сверкающий глазами кот, делает шаг, вытаскивает из моих ослабевших пальцев сковороду и аккуратно откладывает её в стороночку. — Ты, кстати, сажей перемазалась. Я помогу.
И прежде, чем успеваю пикнуть, меня надёжно фиксируют за талию две быстрые лапы, чтоб не рыпалась, а наглая кошачья морда склоняется ко мне — и протяжным движением слизывает что-то с левой щеки.
Я охаю.
Упираюсь ладонями ему в грудь.
— П-печку растопить теперь надо…
— Растопим, не переживай. Ещё жарче станет.
— Я… розмарина тебе, кстати, нарвала!
— У-у-мница…
Неспешный поцелуй — куда-то мне под левое ухо. Губы задерживаются там, он зарывается носом в кудрявые завитки светлых волос, выбившиеся из косы.
Лапы тянут ближе. Прижимают животом к животу. Я успеваю порадоваться, что по крайней мере, он не забыл обратно надеть простынь. Радуюсь не долго, потому что до меня вдруг доходит, что это же всего лишь простынь.
Меня накрывает лёгкая волна паники.
Которая подозрительно смешана с колкими искрами предвкушения во всём теле — и это и есть то, чего я боюсь больше всего. Котик-то мой не страшный, скорее наоборот. Притягательный до умопомрачения. А вот моя собственная реакция на его близость…