Невидимый враг

Снегова Анна

И каким местом я думала, когда решила перевести все его эмоции и… желания на себя?!

Точно не головой.

Нет, я, конечно, люблю брата, но вряд ли он обрадуется, если узнает, какой ценой младшая сестрёнка выторговала ему надежду на спасение.

«С другой стороны, ты же будешь вроде как не виновата?» — задумчиво шепчет вредный внутренний голос, с удовольствием обдумывая перспективы такого самопожертвования.

В то время, как наглая лапа начинает аккуратно подкрадываться куда-то повыше.

Я напрягаюсь.

Лапа

останавливается.

Кошак дышит тяжело несколько долгих минут, после чего с видимым трудом отрывается от вылизывания моей шеи.

Смотрит коротко в лицо — а потом опускается лбом мне на лоб. И мы замираем так.

— И-и-в? — рокочет бархатный баритон, и я плавлюсь окончательно.

— М? — отвечаю вопросом на вопрос, а сама дышу тоже так, как будто час по лесу от него улепётывала.

— Ты же в следующую минуту мне скажешь, что это уже перебор?

— Какой умный котик… — бормочу себе под нос и отвожу взгляд.

Вообще-то, я почти уже решила согласиться с внутренним голосом, но пожалуй, коту об этом знать не обязательно.

— А иди-ка ты тогда… куда-нибудь. Только не слишком далеко. В огород вон, морковок своих надёргай.

— А ты?

Сама глажу его по волосам. Я же сейчас очнусь от помрачнения, снова стану серьёзной и сознательной Ив, и когда ещё у меня выпадет такой шанс зарыться пальцами в эту восхитительную на ощупь шерсть.

Перехватывает мою руку, целует ладонь, аккуратно убирает в сторону.

— А я пока тут посижу, остыну. И подумаю.

— О чём подумаешь? — тоскливо спрашиваю я и бросаю жадный взгляд обратно на волосы. Ну вот чего он? Жадина какая.

— Что мне делать дальше, — слишком серьёзно отвечает чужак, и я вздыхаю.

Мы молчим.

И молчим ещё.

А потом ещё немного молчим, и он тоже не шевелится, и не делает попыток с меня слезть, хотя каким бы образом я могла выполнить его повеление уйти, когда он всей тушей прижимает меня к лестнице — большая загадка.

— Останься, — шепчу едва слышно, не поднимая глаз. Так тихо, как ветер шевелит упавшую осеннюю листву. Но кот своим острым слухом конечно же услышит. В том числе то, что не произнесено вслух.

Он отвечает не сразу.

— А как же твои обеты?

— Я… помню про обеты. Я не буду их нарушать. Я… просто… Останься?

Сжимаю перекладину под ладонью до боли. Обломанные концы щепки, в которой побывали кошачьи когти, впиваются в кожу.

Он спускается лбом мне на плечо. И — это искушение слишком велико, удержаться не могу никакими силами! — подставляет снова лохматую голову под мою ладонь.

Говорит глухо:

— Не могу. У меня свои обязательства. Останусь на несколько дней, быть может. Пока не приму решение. А теперь иди уже, Ив! Потому что, если ты думаешь, я железный — это далеко не так.

Моя рука падает.

Я ведь тоже не железная, чужак.

Кое-как

выпутываюсь из объятий, которые он все-таки разжимает нехотя, отворачиваюсь, и поспешно выбираюсь по лестнице туда, к свету.

Чтобы он не успел увидеть моих слёз.

Глава 6

Последующие два часа я честно пропадала на огороде, как и было велено.

Зато таких идеально прополотых грядок теперь точно нет ни у кого во всём Таарне! Запыхавшаяся, лохматая, злая, я обрушила все свои эмоции на несчастные сорняки. Обрубая нещадно тяпкой на длинной, отполированной ладонями ручке каждый-каждый выросший не на своём месте корешок и стебелёк.

Вот так! Всё правильно!

Каждый должен быть на своём месте.

У каждого в жизни своя грядка, а если выросло не там, где надо, вырвем с корнем и страдать не будем.

Вздрогнула, когда заметила периферийным зрением кота, который неслышно вышел из хижины и стоял в стороне, пялился на меня. Понятия не имею, как долго.

Я украдкой вытерла ресницы, натянула улыбку на искусанные губы и повернулась к нему.

— На ужин — морковно-редисочный салат! И только попробуй сказать, что такое не ешь, потому что больше я ничего приготовить не успею!

Чужак не отвечает, подходит ближе.

Увы, но по-моему, моя бравада его не обманула. Он с опаской смотрит на моё лицо, склонив настороженно голову набок. И я понимаю, что котик проверяет, я ещё плачу, или уже нет. Что он заметил всё-таки, в каком состоянии выползала из подпола.

А ещё понимаю, что кажется, он боится моих слёз. Странный такой! Ничего не боится, а этого — да.

Моя улыбка гаснет.

Не знаю, как подступиться к слишком важному разговору. Но и так слишком долго откладывала.

Когда я не знаю, как решить проблему, я обычно пру напролом.

— Что у тебя к моему брату?

Его лицо каменеет.

— Тебе ни к чему знать.

— Ты… собираешься причинить ему вред?

Медлит с ответом слишком долго, у меня сердце обливается кровью. Опускаю голову. Веки снова щиплет. Изо всех сил пытаюсь не реветь. Глупая ты, Ив. Непроходимая дура. Сама себя загнала в безвыходную ситуацию. Какие бы решения теперь не принимала, всё будет неправильным.

Кот смотрит на меня и злится.

— Пр-р-р-роклятье, Ив! Ты же понимаешь, что теперь не смогу. Как мне будет дальше жить, зная, что одна мелкая плакса потом все глаза себе выплачет?

Из меня как будто весь воздух выбили.

Резко, с усилием, заставляю себя втянуть хоть немного в лёгкие. А потом так и не могу сдержать порыва — тяпка падает куда-то в грядку бархатцев, я делаю шаг вперёд, обнимаю своего кота за руку, прижимаюсь к ней всем телом и трусь мокрой щекой о плечо.

Он фырчит и вырывает руку из моих неуклюжих объятий.