Невидимый враг
Шрифт:
Рычит в бессилии, словно зверь в клетке. Я вся сжимаюсь от этих звуков.
Потом — тяжёлый хлопок ещё одной двери, кот уходит из хижины. Я уверена, что не далеко. Ведь обещала утром отвести его к Гордевиду. Надо хоть немного поспать до утра, чтоб были силы на это путешествие. Мне их понадобится очень и очень много. Чтобы выдержать присутствие рядом мужчины, которого я люблю. Чтобы выдержать то, как далеко теперь он будет от меня.
А скоро окажется ещё дальше. На другом конце света. На дальних, неизведанных берегах — он же так мечтает узнать все их тайны
Уходи, я не стану тебя эгоистично удерживать! Не стану камнем на твоих ногах. Не попрошу остаться. Если бы хотел, ты бы остался сам.
Я слишком гордая для этого, неужели ты не видишь?
Я слишком гордая, чтобы сохраниться в твоей памяти всего лишь приключением на одну ночь.
Я бы умерла без тебя потом, если бы позволила то, чего так властно требовали твои губы и руки.
Уже умираю — сейчас, одна, на середине пустой и холодной постели, когда ты не сделал и попытки опровергнуть мои слова о том, что ты меня не любишь.
Ну да ничего. Ты ведь знала, что так будет — правда, дурочка Ив? И всё-таки вопреки всему так отчаянно, так глупо надеялась на чудо, и вслушивалась в тишину, и молила небеса, чтобы ты обрушил заклятие ответными словами.
Но не случилось тех слов. Тишина по-прежнему хранит заповедное молчание. Магия невидимости не отпустила из своих цепких лап хранимого ею мужчину. А то, что он бесится сейчас где-то там, в ночи… ну так и барс в горах бесится, если добыча ускользает из-под носа.
Ничего. Найдёт новую. Ему это будет не сложно.
Острым ножом по сердцу полоснула боль. Но усилием воли я заставила себя об этом не думать.
Ты справишься, Ив! Ты сильная, ты справишься. И с этими мыслями, и с одиночеством, и с пустотой в своей постели.
Привыкай.
Привыкай.
Наконец, прекращаю быть ледяной статуей. Кое-как удаётся пошевелить одеревеневшими руками и ногами.
Нащупываю с краю постели одеяло, натягиваю на себя.
Сворачиваюсь в комок посреди кровати, накрываюсь почти с головой, но теплее не становится, и дрожь унять не получается тоже.
Боги. Как же мне холодно.
Глава 11
Все утро чувствую на себе Взгляд.
Неотступно, непрерывно, каждый мой шаг, каждый жест, каждый вздох.
И когда медленное, медленно, словно боюсь сломать что-то внутри себя иду в огород нарвать малины. Мне она очень нужна сегодня, Гордевид любит, а я должна сделать так, чтоб получился мой план…
И когда спускаюсь в лабораторию, чтобы изготовить зелье.
И когда отмеряю дрожащими руками порошки.
И когда у меня в третий раз ничего не получается, потому что мысли мои совсем не там, где должны быть. Ничего. Я начинаю заново. И в четвертый раз, и в пятый — когда варево перекипает и тонкие настройки для приготовления снова не получаются.
Он смотрит. Но не приближается, как я и просила.
Зелье у меня получается лишь с седьмого раза. Только теперь я в полной мере понимаю смысл запрета друидам иметь семью и любить. Потому что невозможно качественно выполнять свои
Осторожно несу пузырящуюся золотистую жидкость в тонкой пробирке на кухню. Хорошо, догадалась крышечкой накрыть, иначе непременно бы половину расплескала, ощущая лопатками Взгляд.
Чужак ничего не спрашивает — он больше даже не притрагивается к моим тетрадям. Никаких вопросов. Но я зачем-то решаю пояснить.
— Надо… испечь пирог Гордевиду. Он очень любит мой с малиной. Я… добавлю туда зелье благодушия. Моё… очередное изобретение. Это чтобы он расслабился и не обращал ни на что внимания. Иначе может почуять твоё присутствие. Я… изобрела это зелье давным-давно. Во время войны. Мне казалось, что если я смогу сварить такое зелье и всех напоить, все станут добры друг к другу и войны прекратятся. Дура, да?
Молчание мне ответом. А что тут отвечать? Дура и есть.
Замешиваю тесто.
Пеку пирог.
Солнце уже высоко над головой, когда мы пускаемся, наконец-то в путь — я чужак, который следует за мной на отдалении, но больше не петляет и не кружит, никуда не уходит, идёт точно за мной след в след.
Путь до хижины Гордевида долог, но я не позволяю себе делать частых привалов — хочется скорее всё решить. Скорее разрубить этот узел и освободиться.
Священная роща встречает нас торжественным перезвоном цветочных лепестков на высоких кронах. Оглушающая красота этого места всегда заставляет мою душу восторженно притихнуть, словно птицу, прикорнувшую на ветке в ожидании рассвета. И сегодня меня охватывает то же чувство — даже сильнее, острее. Потому что у меня есть с кем его разделить.
— Посмотри на это. Посмотри. Разве может быть что-то прекраснее? — шепчу тихо, но знаю, что он услышит. — Это душа Таарна. Прошу тебя, не разрушай её. Когда ты уйдёшь отсюда, унесёшь с собой её частичку. Так бывает со всеми, кто приходит сюда. Пусть она останется залогом мира. Что возможен всё же мир между нашими народами.
Он конечно же мне не отвечает. Глупо было бы ждать иного.
…Гордевид съедает мой пирог до крошки, и задумчиво смотрит в окно, подперев кулаком подбородок. Кончик длиннющей седой бороды заправлен за пояс. Кустистые брови нахмурены, но постепенно складка разглаживается. Но даже мой пирог почти бессилен — учитель чем-то сильно обеспокоен.
Я незаметно открываю окно. Чужак там, и я надеюсь, что так он услышит каждое слово.
— Учитель! Я пришла спросить тебя кое-о чём, — начинаю, наконец, так нужный мне разговор.
— Говори, дитя моё! Да поспеши. Ты должна вернуться домой до наступления темноты. А лучше ушла бы ты жить к брату, как он просил…
— Расскажи мне ещё раз одну из своих историй. Как умерла колдунья по имени Ашайя?
Дедушка вздрагивает и смотрит на меня своими прозрачными глазами, похожими на зимнее, бесконечное небо Таарна.