Невинная помощница для альфы
Шрифт:
— Ты не будешь ограничивать мою свободу, Трэй, — ответно стискиваю его пальцы. — Я хотела видеть тебя, я хотела дождаться, когда ты очнешься, хотела быть первой, кого ты увидишь, а ты отослал меня, спрятал в поместье, как вещь, убрал в шкаф. Я не вещь! Не поступай так со мной!
На последних словах повышаю голос. Все мысли вдруг выстроились в четкую форму и вылились длинной тирадой, к которой я даже не готовилась. Но я сказала правду. Именно то, что он распоряжается моей свободой, точно я шариковая ручка,
— Я не Лючия, Трэй. Не хочу и не буду сидеть в четырех стенах, как домашний питомец! — добавляю гневно и отпускаю его руку. Его ход.
Шона
Отворачиваюсь и слышу звук открывающейся двери. Видимо, Селен пришел с болеутоляющим.
Трэй молча уступает ему место. Смотрю на врача. Взгляд выцепляет тонкий шприц, наполовину заполненный прозрачной жидкостью, который Селен держит двумя пальцами, остальные три прижимают ватный тампон к ладони.
— Мне нужно сделать укол в мышечную ткань. Поскольку переворачивать тебя не стоит, инъекция будет в бедро, — говорит он, откидывая на живот простынку, которой укрыто мое тело, и освобождая ноги. — Вдохни, болезненный укол.
От Трэя пахнет сожалением, Селен же совершенно бесстрастен. Впрочем, так и должен, наверное, себя вести врач. Он обеззараживает кожу и, прицелившись, вгоняет иглу шприца наполовину мне в бедро.
— Что это? — спрашиваю слегка дрожащим голосом, когда он начинает вдавливать поршень. Действительно очень неприятно.
— Коктейль моего собственного сочинительства, — с довольным видом говорит Селен. — Немного того, немного сего… Боль отступит в течение получаса, и ты уснешь.
Киваю. Что же, надеюсь, когда проснусь, буду уже совсем огурцом.
— Я знаю, что ты не Лючия, — цедит Трэй, когда дверь палаты за Селеном закрывается. — И отношусь я к тебе не как к ней. Ты нужна мне, Шона. Но для этого ты должна быть жива, понимаешь?
Киваю. Это бесспорно.
— И поэтому, Шона, я хочу, чтобы ты подчинялась моим приказам, — в голосе Трэя снова звучит металлическое рычание. — У меня были причины запереть тебя в поместье. Покинув его, ты подвергла себя опасности.
Глаза начинают слипаться. Голова еще болит, но наваливается жуткая слабость. Похоже, суперкоктейль Селена начал действовать раньше.
— Мне нужна верная волчица рядом. Тебе придется научиться слушаться, если хочешь стать моей парой, — заканчивает речь Трэй.
Уплывающее сознание вскидывается от этих слов так, будто меня током шарахнуло.
Не верю ушам. Как так может быть? Возможно, у меня галлюцинации? Я и пара Трэю? Черная волчица белому волку? Это невозможно. Он никогда не сможет такое провернуть!
— Ч-что? — поднимаюсь на левый локоть, ощущая головокружение. — Па-арой?
Не могу долго удерживаться в приподнятом состоянии и бухаюсь обратно на каталку.
— Ты не ослышалась, малышка, —
Пиканье аппарата снова учащается. Не знаю, что ответить. Дар речи пропал. Сколько раз я об этом мечтала, столько же отказывала себе даже в этой возможности. Не стоит мечтать о том, что никогда не сбудется. А тут… В глазах вдруг на мгновение темнеет. Сердце стучит в ушах. Я, кажется, должна быть счастлива, но такой сильный прилив радости меня вот-вот прикончит.
В палату влетает Селен. Вглядывается в монитор, что-то беззвучно шепчет, затем поворачивается к альфе:
— Все, выходи, Трэй, Шоне нужен покой! — слышу его рассерженный голос, как сквозь вату. — Закончишь допрос потом.
Печально. Селен решил, что Трэй на меня давит. Палата пошатывается и множится, альфа и врач с несколькими своими клонами выходят в коридор. Погружаюсь в сон с мыслью, что никто из белых не может допустить и мысли, что Трэй сделает меня своей парой.
***
Я прихожу в себя, наверное, на следующий день. Трэй, к моему удивлению, дремлет в кресле в углу. Бедняга! Зачем было сидеть тут? Мог бы поспать в нормальной кровати.
За окном светло. К своей радости, оторвав голову от подушки, не чувствую боли, и палата стоит на месте, ничего не кружится. Правая рука все еще в гипсе, но тоже не ноет. А еще… вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравится тишина. Ничего не пикает!
Сажусь на каталке, свешиваю ноги, спрыгиваю. Я определенно отменно себя чувствую, только немного странно ощущать на руке гипс. Подхожу к Трэю и, наклонившись, ласково целую его в лоб.
Он открывает глаза и, обхватив меня за талию, усаживает к себе на колени.
— Вижу, тебе лучше, — он зарывается носом в мои волосы и втягивает воздух.
По коже разбегаются мурашки, до чего же он сексуально это делает. Бедром вдруг ощущаю отвердевший бугор между его ног, и внутри становится горячо. Не могу удержаться, приникаю к нему всем телом и касаюсь своими губами его.
Трэй отвечает страстным поцелуем, сильнее стискивая мою талию. Я ощущаю язык между зубами, аккуратно посасываю. Между ног становится горячо. Внизу живота зарождается распирающее ощущение, слегка тянет. Привстаю, чтобы оседлать Трэя, как наездница, но он усаживает меня обратно, не дает подняться.
— Не сейчас, Шона, — тихо рычит, но я слышу возбуждение в голосе. — Хотя бы до дома доедем.
Наверное, он прав. Отдаюсь на его волю, позволяя рукам тискать мою талию и ягодицы, а губам бесцеремонно целовать мои. Мне слишком хорошо, чтобы спорить.
— Кхм, — сзади вдруг раздается скрпипучее покашливание.
Трэй отрывается от поцелуя и заглядывает мне за спину.
— Не мог дождаться моего возвращения в поместье, да? — выговаривает едко, и в его мыслях я вижу образ Бартоломея.