Невста „1-го Апрля“

Шантеплёр Гюи

Г-жа Фовель была немного разочарована, узнавъ, что миссъ Севернъ предполагала оставаться въ Прекруа до отъзда г-жи Бетюнъ, т. е. до того времени, когда Кастельфлоръ вновь откроетъ свои двери и совершенно возмущена, узнавъ, что Мишель не отказался отъ своего путешествія на Сверъ.

— Послушай, ты съ ума сошелъ? — воскликнула она, не сдерживаясь. — Если бы я была на мст Сюзанны, я бы на тебя обидлась до смерти.

— Почему? Сюзанна знаетъ, что мое ршеніе было принято нсколько мсяцевъ назадъ… и мы во всякомъ случа не обвнчаемся раньше осени и твоего возвращенія въ Парижъ.

— Слдовательно, въ продолженіе трехъ

мсяцевъ вы не будете видться?

— Два съ половиной мсяца, самое большее. И у насъ останется потомъ столько мсяцевъ, чтобы видться!

Г-жа Фовель широко открыла свои прекрасные глаза орховаго цвта.

— Какой ты смшной! — сказала она. — И однако, она теб нравится?

— О! конечно, — отвтилъ молодой человкъ. — Мы начинаемъ хорошо узнавать другъ друга теперь, посл того, какъ мы обдали три раза вмст и сыграли партію въ крокетъ. У нея прекрасный аппетитъ и она восхитительно играетъ въ крокетъ. Словомъ, это очень миловидная кукла.

— О! Мишель, кукла! — повторила г-жа Фовель.

А Робертъ сдлалъ слдующее замчаніе:

— Я нахожу тебя слишкомъ строгимъ. Зачмъ, чортъ возьми, женишься ты на ней?

— Чтобы доставить удовольствие Колетт! — вздохнулъ Треморъ.

Онъ можетъ быть приправилъ бы это замчаніе остротой по адресу Сюзанны, такъ какъ былъ въ это утро въ зломъ настроеніи, какъ вдругъ Низетта, взобравшись на кресло, расположилась у него на колняхъ. Тогда онъ ее поцловалъ и въ то время, какъ маленькая племянница возвращала ему поцлуи съ милыми ласками, легкимъ прикосновеніемъ розовыхъ пальчиковъ и восхитительнымъ смхомъ, онъ подумалъ, что если бы нкогда „очень миловидная кукла“ подарила ему въ какой нибудь день подобную Низетту, онъ привыкъ бы и къ американскому акценту и нашелъ бы извиненіе сумасбродствамъ.

— Если бы я могъ у васъ украсть Низетту, мои дорогіе друзья, мн кажется, я никогда бы не женился, — заявилъ онъ, улыбаясь.

Въ продолженіе минуты онъ любовался милой и смшной двчуркой съ ея вздернутымъ носикомъ, нжными глазками, ротикомъ цвта вишни, ея длинными локонами и милой прядью волосъ, которая зачесывалась далеко назадъ и перевязывалась розовымъ или голубымъ бантомъ, какъ завитокъ маленькой собачки; затмъ онъ услся подл своего зятя и началъ споръ о другомъ предмет, какъ бы совершенно забывъ о Сюзанн.

Колетта и не понимала, какъ это возможно было отнять у нея Низетту: ея любовь къ дтямъ было единственное героическое чувство, свойственное ея маленькой птичьей душ. Даранъ не преувеличивалъ: ради нихъ она ршилась бы на вс жертвы. Робертъ занималъ въ ея любви второе мсто посл дтей.

Г-жа Фовель любила своего мужа, она его очень любила, отчасти любовью дочери, и въ то же время съ манерами принцессы давала себя лелять, наряжать, ласкать этому серьезному человку. Онъ же окружалъ ее нжными заботами, любовной снисходительностью, какъ бы боясь словомъ или слишкомъ рзкимъ жестомъ опечалить или сломать своего прекраснаго кумира со смющимся челомъ, который былъ, самъ того не сознавая, его отдохновеніемъ и радостью и изъ котораго онъ никогда не пробовалъ сдлать свою настоящую подругу и поддержку въ жизни.

Высокая, тонкая, граціозная и красивая, съ карими глазами, очень кроткими и немного холодными, походившими иногда на глаза ея брата, съ тяжелыми, рыжевато-каштановаго цвта волосами, привтливая и радушная по природ, достаточно умная, чтобы разговаривать

о многихъ вещахъ съ милой живостью и съ забавнымъ ребяческимъ упрямствомъ, имя достаточно художественнаго вкуса, чтобы прекрасно одваться, съ тмъ изяществомъ и умньемъ, которыхъ не можетъ замнить лучшій портной, Колетта была одной изъ тхъ женщинъ, которымъ самые суровые люди бываютъ благодарны за то, что он красивы и веселы, не требуя отъ нихъ ничего большаго.

Находясь въ дурномъ настроеніи, увеличивавшемся отъ побднаго восторга г-жи Фовель, Мишель доставлялъ себ удовольствіе, говоря о Сюзанн, выказывать ей нкоторое пренебреженiе ироническими и чуть не злыми замчаніями, которыя плохо передавали его мысль, сильно ее подчеркивая.

Миссъ Севернъ была умна, гораздо умне Колетты, и въ особенности гораздо боле образована. Затмъ она жила въ совершенно несходной сред, далеко отъ парижскихъ кружковъ, она не встртила на своемъ пути совершенно готовыхъ идей, чтобы ими воспользоваться, и если ея личные взгляды не имли особенной философской цнности, обнаруживая полнйшее незнаніе чужихъ мнній, они имли прелесть оригинальности. Иногда эти взгляды выражались очень несовершенно, какимъ нибудь забавнымъ словомъ, смшно произносимымъ ею, съ тми шаловливыми интонаціями, которыя шокировали Мишеля.

Постепенно тономъ откровенной увренности, который она такъ часто принимала, миссъ Севернъ поставила Тремора въ извстность относительно всхъ своихъ вкусовъ и маленькихъ талантовъ. Она много читала и продолжала читать много, безъ системы, историческія и научныя сочиненія, путешествія, очень мало стиховъ и романовъ; она немного играла на роял и пла, какъ вс, умла однимъ взмахомъ карандаша набросать карикатуру человка, танцовала такъ же естественно, какъ другіе ходятъ, здила верхомъ съ той же легкостью, какъ танцовала и могла скромно считать себя первой въ теннис.

Въ литератур, въ живописи, въ музык и даже въ политик она глубоко уважала „классиковъ“ — хранителей традицій, но она пылко интересовалась новаторами, вообще всми умами, ищущими… даже, если они ничего не находили. Какъ видите, если это была кукла, то довольно усовершенствованная.

Каждый вечеръ, по разъ уже отданному приказанію, чудный блый букетъ высылался изъ Парижа по адресу миссъ Севернъ, но скучающій въ своей роли жениха Треморъ въ оправданіе своихъ рдкихъ визитовъ отговаривался необходимостью до своего отъзда привести въ порядокъ дла. Сюзанна къ тому же упрощала эту роль тмъ естественнымъ и дружескимъ тономъ, который она тотчасъ же приняла, обходясь съ Мишелемъ скоре какъ съ настоящимъ двоюроднымъ братомъ, чмъ какъ съ будущимъ мужемъ.

Прельщенная возможностью провести лто въ Кастельфлор и не быть боле ни секретаршей, ни воспитательницей, она нисколько не огорчалась и не удивлялась его отъзду въ Норвегію. Она заявила, что вообще она находила непріятнымъ и даже смшнымъ откладывать — если не было серьезныхъ препятствій — путешествіе, уже давно предршенное. Это значило рисковать никогда его не осуществить.

Никто не спросилъ миссъ Севернъ, что она подразумвала подъ „серьезными препятствіями“, и Треморъ задавалъ себ вопросъ, не подсмивалась ли она немного своей снисходительностью къ его путешествію, надъ самимъ путешественникомъ, но лицо молодой двушки оставалось непроницаемымъ, никакой сдерживаемый смхъ не просвечивался въ ея глазахъ. Ршительно, странная двушка!