Невста „1-го Апрля“
Шрифт:
Заглушенный крикъ мольбы или любви:
— Мишель…
И поблднвшая голова Фаустины, свободная отъ скатившейся назадъ шляпы, упала въ страстномъ томленіи на грудь Мишеля, ея прекрасные волосы касались губъ молодого человка.
И онъ уступилъ обаянію этого прикосновенія, его об руки обвились вокругъ безпомощныхъ плечъ, его губы погрузились съ наслажденіемъ въ эту золотистую массу волосъ, требовавшую его ласкъ… Затмъ онъ увидлъ западню; очень мягко, съ какой-то снисходительной и грустной деликатностью, онъ оттолкнулъ Фаустину, и долгій моментъ они стояли другъ подл друга, не смя говорить, съ глазами, обращенными на море.
Наконецъ, Фаустина прошептала:
— Вы меня боле не любите…
И съ той же скорбной
— Нтъ.
Въ эту минуту, боле искренній и мене честный, онъ могъ бы сказать: „я не знаю“.
Воспоминаніе о бдной маленькой Занн не мелькнуло даже въ его ум, но онъ зналъ, что графин Вронской онъ не могъ вернуть любви жениха Фаустины.
Даже вря искренности молодой женщины, онъ понялъ бы, что былъ обязанъ по отношенію къ той прежней чистой любви, по отношенію къ себ, по отношенію къ Фаустин не любить съ кратковременнымъ упоеніемъ ту, которой онъ мечталъ отдать лучшую часть своей жизни и которую боле не уважалъ.
Графиня Вронская провела рукой по лицу, затмъ почти безсознательно, инстинктивнымъ женскимъ движеніемъ, она поправила свои волосы, свою шляпу.
— Прощайте, — сказала она.
— Прощайте, — пробормоталъ Мишель.
Ему хотлось добавить, что онъ желаетъ ей счастья, что онъ останется ея другомъ, но ему не хватало словъ, онъ пролепеталъ что-то непонятное, и свтлая фигура исчезла во тьм.
Мишель могъ бы думать, что это былъ сонъ, если бы онъ не ощущалъ еще на своихъ губахъ шелковистую мягкость золотистыхъ волосъ и во всемъ своемъ существ страстное волненіе этого единственнаго, минутнаго объятія.
Это былъ конецъ романа, и онъ, невольно оплакивалъ мелькнувшее видніе; ему бы хотлось задержать Фаустину, чтобы ее проклинать, но также и для того, чтобы ее еще видть и слышать, чтобы опьянить себя еще горечью разрушенныхъ упованій, сожалніями о счасть, котораго она не хотла дать… въ свое время.
Строфа поэта, любимаго особенно въ минуты глубокой затаенной грусти, пронеслась въ его ум и отозвалась въ сердц:
„Вы хотите знать отъ меня
„Откуда моя къ вамъ нжность?
„Я васъ люблю и вотъ почему:
„Вы напоминаете мн мою юность!“
Мишель не любилъ боле Фаустину, но она напоминала ему его юность; и когда она исчезла во тьм, подобно виднію, ему казалось, что онъ прощался со своей юностью.
На слдующій день — еще разъ — онъ покинулъ Францію.
IV.
Когда поздъ подходилъ къ станціи, Мишель выглянулъ въ окно, чтобы встртить привтственную улыбку Колетты и, напрасно поискавъ на почти пустынной платформ хорошенькій, тонкій силуэтъ, котораго жаждалъ его взоръ, онъ почувствовалъ одно изъ тхъ жгучихъ и непослдовательныхъ разочарованiй, которыя такъ часты у впечатлительныхъ натуръ и которыя кажутся такъ несоразмрны при хладнокровномъ сопоставленіи съ причиной, вызвавшей ихъ.
За вокзаломъ, подъ толстымъ орховымъ деревомъ, дававшимъ нкоторую защиту лошадямъ отъ еще яркаго въ пять часовъ пополудни солнца, его ожидалъ экипажъ изъ Кастельфлора; но неожиданная телеграмма Мишеля не застала ни г-на, ни г-жу Фовель, ухавшихъ съ утра въ Парижъ на цлый день. Это миссъ Севернъ отдала необходимыя приказанія. Эти подробности, полученныя имъ отъ кучера, не разсяли печальное настроеніе Мишеля. Въ противоположность многимъ людямъ, видящимъ въ отъзд только средство боле полнаго наслажденія по возвращеніи комфортомъ и интимнымъ спокойствіемъ родного крова, Треморъ давно бы отказался отъ путешествій, если бы каждый разъ при отъзд помнилъ съ яркостью переживаній свои впечатлнія, всегда тяжелыя или горестныя, по возвращенiи.
Лсная дорога, соединяющая Ривайеръ съ башней Сенъ-Сильвера, напоминала ему много мрачныхъ часовъ. Часто, въ конц довольно тяжелаго дня, онъ чувствовалъ себя, катясь
Не поддаваясь дружескимъ настояніямъ, онъ одиноко возвращался въ „голубятню Сенъ-Сильвера“, по контрасту черезчуръ угрюмую и черезчуръ пустую, но гд онъ былъ свободенъ отъ благо галстуха и свтской болтовни.
Сегодня, увы! совсмъ не нужно было выдумывать предлоги, чтобы отказаться отъ ласковыхъ приглашеній г-жи Фовель. Странная идея покинуть деревню въ іюл мсяц при 35° въ тни, чтобы очутиться въ атмосфер раскаленнаго асфальта! А Сюзанна? Почему она осталась въ Кастельфлор, когда ей было бы такъ естественно сопровождать Колетту? Конечно, она побоялась пропустить „garden party“ у Сенвалей, „five о’сlоск“ у Понмори, или одну изъ тхъ прогулокъ въ шумной толп, приключенія которыхъ она нсколько разъ блестяще, въ тон живомъ и игривомъ описывала Мишелю въ своихъ письмахъ. Письма, которымъ иные, нсколько чуждые французскому языку обороты придавали особенную прелесть, письма, не лишенныя ума, которыя часто какимъ нибудь удачнымъ словомъ, мткой характеристикой, неожиданной проницательной оцнкой какого-нибудь положенія вызывали улыбку на уста того, кто ихъ получалъ. Письма, не лишенныя также сердечности, тамъ гд говорилось о Колетт и объ обоихъ малюткахъ, съ милыми нжностями, но все таки письма легкомысленнаго ребенка! Письма двочки, веселившейся наканун, которая будетъ веселиться завтра и которая торопится замнить какую нибудь часть фразы тремя восклицательными знаками, чтобы тотчасъ же снова идти веселиться. Ни одного разумнаго проекта, ни одного серьезнаго разсужденія, ни одного намека на будущее! Иногда Мишель сердился на Колетту за ея досадное вліяніе своимъ легкомысліемъ на эту розовую бабочку. Тамъ, однако, въ теченіе своего спокойнаго путешествія, въ стран, не всегда возбуждающей удивленіе, но прелесть которой наполняетъ душу теплотой, молодой человкъ далъ себ слово быть терпливымъ и добрымъ, скрывать подъ постояннымъ благодушіемъ, вниманіемъ и заботами равнодушіе, леденившее его. Онъ собралъ въ своемъ сердц, за неимніемъ любви, цлыя сокровища снисходительности, за отсутствіемъ элементовъ положительнаго счастья, — то, что составляетъ первое отрицательное условіе его — миръ душевный.
Вдоль фіордовъ, подъ голубымъ сіяніемъ дня и блыми сумерками арктическихъ ночей, между расплывчатыми и неуловимыми реальностями страны, гд предметы и люди кажутся иногда призраками нкоего исчезнувшаго міра, образъ Фаустины не покидалъ его.
Засохшая земля стучала подъ копытами лошадей, громадныя тучи пыли поднимались, затмъ мало-по-малу падали вновь на прежнее мсто, такъ какъ слишкомъ спокойный воздухъ не могъ осилить ихъ тяжести. Синева неба постепенно блднла у горизонта, гд сливались въ опаловые оттнки дали, зелень полей, засянныхъ овсомъ, и желтизна ржи. Надъ обильно сочными цвтами, густо разросшимися среди колосьевъ, кружились нжныя и золотистыя при сіяніи дня наскомыя, похожія на произведенія ювелира.
Мишель сильно любилъ въ своемъ раннемъ дтств голоса стрекозъ. Долго онъ не зналъ настоящаго происхожденія этихъ звуковъ, и когда онъ ложился въ траву, чтобы лучше ихъ слышать, онъ объяснялъ слдующимъ образомъ свою лнивую позу: „Я слушаю, какъ поетъ солнце“… И въ этотъ лтній день „солнце пло“, и въ его пронзительныхъ звукахъ чувствовались какъ бы сверкающія жала; но Мишель, ставъ взрослымъ, не находилъ боле прелести въ его пніи. Онъ думалъ, что самые свтлые лучи гаснутъ, какъ только они проникаютъ въ нкоторыя жилища, подобно тому, какъ самыя юныя лица внезапно становятся мрачными, попавъ въ угрюмую среду.